– Не знаю, – на удивление спокойно признался Дуст. – Точнее, не помню. У меня их, вон, полкоробки. Что мне, каждую запчасть помнить?
Дуст кивнул на картонную упаковку от старого принтера, в которую действительно были навалены ноутбучные блоки питания, ЮСБ-дисководы, всяческие кабели и тому подобный расходный хлам, которого у любого торговца-железячника скапливается без счета.
– Понадобился недавно, ну я и подобрал по разъему, питание замерил и все такое. Чуть в дело не пустил.
– И что же помешало?
– Опять не знаю, – Дуст вздохнул. – Наверное, чутье. Какой-то он на ощупь… не хьюлеттовский мне показался. А потом я твой смарт и твою авторучку вспомнил. Ну и… Холст, масло, зубило, молоток.
– А если бы оказался настоящий? – поинтересовался Митяй.
– Назвал бы себя паникером. Но видишь, угадал же. Не подвело чутье!
Дуст неожиданно скользнул вплотную к прилавку и осторожно выглянул в проход. Направо, налево.
У Митяя враз пересохло во рту и в горле, еле-еле сумел выдавить сиплое:
– Что?
– Смотрю, – процедил Дуст. – Есть у меня подозрение, что когда такие вещи ломают, а потом восстанавливают, это их и притягивает. Мужиков этих в черном.
– Да ладно! – усомнился Митяй. – Я давеча в метро одного видел. И ничего при этом не ломал. И тем более не восстанавливал.
– В пути – то другое. Когда впервые ломаешь – они тебя как бы находят и запоминают. А потом уже просто следят.
– Следят? – растерянно переспросил Митяй.
– Ну, может, не следят, а так, присматривают.
– Но зачем?
– Откуда ж мне знать? – пожал плечами Дуст. – Бояться, что мы разболтаем – смешно, все равно никто не поверит, а нас могут и в психушку определить. На профилактику.
– Ну и как, прямо сейчас – присматривают?
– Хрен их знает, – буркнул Дуст. – Вроде, не видно никого.
– Слушай, Дуст, – протянул Митяй задумчиво. – А ты можешь с рациональной позиции объяснить – зачем они, кем бы эти люди в черном ни оказались, подсовывают нам дубликаты наших вещей? Какой в этом смысл?
Дуст сначала сделал умное лицо, но затем по-простецки поскреб затылок и все впечатление враз испортил.
– Предположить – могу. Объяснить – вряд ли, – обтекаемо ответил он.
– Ну и?
– Ищут рынки сбыта, – фыркнул Дуст.
– А серьезно?
– Да какое тут может быть серьезно? – вздохнул Дуст. – Версий-то я сотню могу накидать, это пожалуйста, только проку-то от них? Ни проверить, ни измерить…
– Но должен же быть в этом какой-то смысл!
– Смысл наверняка есть. Смысл есть всегда, но чтобы до него дойти, нам не хватает информации. Поэтому самое умное, что мы можем сделать, Митька, это собирать ее. Собирать и помалкивать. Да, и еще: если рассудок и жизнь дороги вам, остерегайтесь торфяных болот! В смысле, в одиночку вечерами не ходи.
Митяй подумал, что и так давно уже не появлялся в безлюдных местах поздним вечером. Да и в людных тоже. С работы скорее домой и на все замки запереться… Анжела, кажется, обиделась, не звонит. А как ей объяснишь, что в кино не стремно, стремно потом, после кино, ее проводить и в одиночку к себе возвращаться?
– Ладно, друг мой ситный, – вздохнул Дуст. – Вылезаем, закрываться буду. По пивку даже не предлагаю.
* * *
В полдвенадцатого ночи Дуст перезвонил Митяю и похоронным голосом сообщил:
– Митька! Прикинь: тот ноут, который у меня пять дней от неправильного бэ-пэ пахал, заразился.
– В смысле? – напрягся Митяй.
– Тоже стал неразборной и без винтиков. Я психанул, шарахнул по нему топориком. Знакомая картина, монолит, силумин. Восстановил – слипся и работает, зараза. Причем, вообще без бэ-пэ. Правда, времени немного пока прошло, минут двадцать, столько и обычные ноуты могут. Но что-то мне подсказывает…
Приятель многозначительно умолк. Митяй судорожно сглотнул и свистящим шепотом вопросил:
– Куда ж мы с тобой вляпались, а, Дуст?
– Ты лучше свои вещи проверь как следует, – посоветовал Дуст. – Мало ли, может у тебя настоящих уже и не осталось, сплошной силумин.
У Митяя все внутри оборвалось. Он отнял мобильник от уха и затравленно огляделся.
А потом вдруг сообразил, что давно не слышит цокания дядькиного фамильного будильника, хотя вон он, стоит на серванте, и время показывает верное – ну, может, отстает минуты на две-три.
