Силуэты. Стихи - страница 3
Шрифт
Интервал
Что же ныне в ряды неуместных
Встали речи о ратных делах?..
Бередят засмолённые раны.
Отнимая покой по ночам
И скрипят старики-ветераны,
Не спеша обращаться к врачам:
Что теперь о свинцовых привесках,
О довесках осколков стальных —
Бьётся новое время в подлесках.
Как в истерике, в ритмах шальных:
То ли хмари болотной завеса.
То ли мозглый холодный туман
Обнимает подножие леса.
Наводя на деревья дурман…
Только в кронах всё резче суровость
Их судьбы позади перекат…
«Бронзовея, прямые, как совесть.
Смотрят старые сосны в закат.»
Герман Гоппе
1.
Надежд слепая круговерть
Коснувшись вскользь, промчится мимо.
Непоправима только смерть,
Всё остальное – поправимо.
Непоправим бросок в висок
Свинца на тонкой струйке дыма.
Непоправим на волосок —
Всё остальное – поправимо.
Всё поправимо… Пыль и прах
Избудут униженье Рима:
Державный гнёт и рабский страх,
И остальное – поправимо.
К пещере каменной пыля
В скале, пробитой караимом.
Телег кривая колея
И в наше время поправима.
Всё поправимо до черты.
До планки, поднятой тобою.
До той поры, пока что ты
Не утерял готовность к бою.
Когда же, смертью смерть поправ
И дела светлого во имя
Ты прорастёшь средь буйных трав.
Неповторим непоправимо.
Души беспечный мотылёк
Вспорхнёт с ладони серафима
И новой жизни уголёк
Займётся вновь необоримо
И кто-нибудь с душой твоей.
Как с телевизором в прокате.
Начнёт отсчёты новых дней
И так же жизнь свою прокатит —
И, может быть, поймёт, дыша
Перед концом неумолимым —
Неповторима лишь душа.
Лишь смерть души непоправима.
2.
По живому справляют поминки,
Попирая российские ГОСТы.
Как в атаке, летят без заминки
Перекрёстно звучащие тосты.
Что за странная, право, утеха —
Где б слезам низвергаться в подойник.
Над собой, не жалеючи смеха.
Изгаляется дерзкий покойник.
Брошен вызов и свету, и мраку.
Вызов брошен и смерти, и жизни —
В пику вечным унынью и страху
Ироничность гуляет на тризне.
Отодвинув дверную защёлку.
Опершись на косу в коридоре.
Смерть пытается в узкую щёлку
Ухватиться за суть в разговоре.
За столом полон водки половник —
Так и ходит, и ходит по кругу;
Подливает в стаканчик виновник
На поминки пришедшему другу.
Только что за поминки? – Пирушка…
(У соседки – крутое колено…)
В щель беззубая смотрит старушка —
Не старушка – сухое полено.
А в двенадцать, с последним ударом,
Поднимается дружно застолье
И, обдав старушонку угаром.
Подаётся к цыганам за сто лье.
Только ахнуть старуха успела.
Не решив основного вопроса.
А виновник костлявое тело
Утром выбросил в бак для отбросов.
Юрии Воронов
Сердцем отойти давно бы надо
От блокадной стужи и тоски,
Только слово хлёсткое «блокада»
Вновь сжимает сердце как тиски.
Сколько в жизни новых впечатлений
Впору всё прошедшее забыть,
В толчее средь новых поколений
Постараться современным быть.
Но опять идём, не зная броду.
Мы – своих невольники преград:
Горожанин рвётся к огороду.
Каждой грядке, как находке, рад.
И блокадным горожанам старым
Памятнее той поры слова.
Что всего с одной восьмой гектара
Хватит овощей семье сполна.
Бетховен
Привычка быть рабом октав – необорима…
На нотный стан себя – как шкуру на колки
Раскинув, пригвоздить, и пригородом Рима
Сочащуюся кровь – на землю за долги.
Провидел, может быть, из всех других Аменда —
Ударом по резцу с аккордом шёл аккорд.
Готовя скорбный лик под гипс для монумента:
Всё лишнее – в отвал, и так за годом год.
Всё глуше внешний мир и яростнее лица.
Но этот гнусный смех!.. – он каплей через край;
Симфонию несёт, как в поле кобылицу
И надо устоять… Играй, оркестр, играй!
Но руки не в ладах с аккордом и синкопой —
В межзвёздной пустоте опоры нет крылам.
Гори, гори, звезда, над суетной Европой…
И падать, умерев, в ущелие орлам.
Viva, Глинка и Кавос!
Своим рождением как композитор Глинка всецело обязан Катарино Альбертовичу Кавосу (1776–1840), композитору родом из Италии, капельмейстеру императорской оперы в Петербурге, более сорока лет руководившему оперны-ми постановками в столице. К моменту написания Глинкой оперы «Жизнь за царя» Кавосом уже была создана и поставлена опера «Иван Сусанин». Опера Кавоса шла несколько сезонов в театрах столицы, имела успех.
Ознакомившись с партитурой оперы Глинки, Кавос решительно приступил к подготовке театра для постановки новой – по сути первой русской национальной оперы, чем в ещё большей степени заслужил искреннее признание и любовь современников, по достоинству оценивших творческий и человеческий подвиг Катарино Кавоса.
Похожие книги
