Силуэты на облаках - страница 35

«Клюв окостенел, как щёлкну — так всех напугаю. Голыми руками меня не возьмёшь!»

И так нам захотелось этого зазнайку именно голыми руками взять! Думали, думали и додумались. Он тут целыми днями один сидит. И скучно ему, наверное, одному. И похвастаться не перед кем и не на кого поглазеть…

Я приседаю па корточки и строю совёнку рожу. Подмигиваю, показываю язык. Покачиваю головой: посмотрите, какой большущий совёнок! Моё почтение, мудрейший из мудрых!

Совёнок польщён, он рад-радёшенек развлечению. Он приседает и кланяется. Переминается с лапы на лапу, словно пританцовывает. Даже закатывает глаза.

Так мы с ним развлекаемся, а товарищ тихонько заходит сзади. Зашёл, руку вытянул и взял совёнка за шиворот! Не зазнавайся…

Совёнок щёлкает клювом, сердито выворачивается, когтями дёргает за рукав. Обидно ему, конечно. Думал: «Вот я какой, большущий уже да ушлый» — а его, как маленького, голой рукой за шиворот. И глазом моргнуть не успел, и крылышком не повёл!

— Не зазнавайся! — щёлкнули мы совёнка по носу. И отпустили.

Поле пшеницы на вырубке так и мозолит всем глаза, так и щекочет всем носы. Хозяин поля знает про это и отваживает любителей вершков, как умеет. Против кабанов он выставил колотушки. Вода из ручейка крутит колесико с лопастями, колесико поднимает лёгкие молоточки, и те всю ночь без перерыва стучат по звонкой железке. Против птиц поставлено чучело. Чучело размахивает на ветру лоскутами растопыренных рукавов. Кабаны и птицы обходят и облетают поле сторонкой. А вот полёвки и мыши ничего не боятся: ни колотушек, ни чучела. Они валят пшеницу, подгрызая стебель зубами, и растаскивают колосья по норам. И ничего с ними не сделать. Хозяин только сердито бормочет и грозит кулаком.

Так, наверное, и растащили бы мыши всю пшеницу по колоскам, если бы не желтоглазый сыч. Сыч встал на караул. Лишь только зарозовеет заря, — он уже торопится на дежурство. Мягко опустится чучелу на голову, потопчется, переминаясь с лапы на лапу, усядется поудобней и притихнет. И кажется со стороны, что сыч уснул. А он в два глаза смотрит и в два уха слушает. Полёвка ли чуть качнёт колосок, мышь ли едва слышно пискнет — сыч мигом взлетит. И неслышно, как лоскут мягкой тряпки, накроет воришку.

Дежурит сыч каждую ночь. Стоит на посту, не смыкая глаз. Хозяин на него не нарадуется. И сыч доволен.

Черноголовая плиска подпускает на 5 шагов, жаворонок на 15, кулик-перевозчик на 25, а кулик-травник — на 50. Кукушка подпустила шагов на 90, а сарыч только на 200. Так я узнаю меру доверчивости птицы к человеку. Плиска доверяет человеку в 10 раз больше, чем травник, и в 40 раз больше, чем сарыч. Наверное, потому, что человек обижает её в 40 раз меньше…

Ну разве не прелесть имена у насекомышей? Все эти усачи, медляки, листовёрты? Щелкуны, карапузики, долгоносики? Наездники, бражники, уховёртки? Таких даже жалко на булавку накалывать!

Проста петушиная жизнь — песни ори да кур сторожи.

Утром в щели курятника проникает свет — синие лучики. Наступает день петушиных забот.

Петушок своё дело знает: ищет зёрна, сзывает кур, бьётся на шпорах с чужаками, следит за ястребом.

И вдруг эта привычная жизнь рухнула и поломалась.

Однажды ни один петух не откликнулся на его клич. Не проснулись от солнца в курятнике куры — куда-то исчезли все до одной. И только хмурый хозяин, разбуженный кукареканием спозаранку, сердито ругал хорька, который передушил всех кур.

Петушок ошалело слонялся по двору, подолгу расслабленно лежал в пыли, вытянув лапку и растопырив крыло. Его гребешок — гордость его и красота! — уныло свешивался набок. Не с кем стало меряться силой, некого охранять от беды, некого созывать и угощать зёрнами. Кукарекал — ничьё сердце не закипало в ответ от его боевого крика. Ловко выкапывал зёрна — они никому были не нужны. Предостерегал — но кому нужны были его предостережения? Самому себе только…

Петушку незачем стало жить. И не миновать бы ему ястребиных когтей — такой он стал квёлый и сонный — если бы не… воробей!

Однажды, позвав по привычке кур на зерно, заметил петушок воробья. Воробей посмотрел на петуха, бочком подскочил и схватил зерно. Петушок позвал опять. Тогда прилетели два воробья. Всё сразу пошло на лад.