В комнате повисло молчание, наконец раздался голос Джиллианы, такой тихий, что Мария и монах едва уловили его:
– Я никогда не собиралась отдать себя во владение какому-либо мужчине, хорошему или плохому.
Мария намеревалась что-то ответить ей, как вдруг дверь распахнулась и в комнату танцующей походкой влетела королева Изабелла со своими дамами и с целым выводком портних из ближайшего селения. Королеву привело сюда благое намерение помочь своей милой Лие как можно быстрее подготовить наряды для свадебной церемонии. И конечно, самой по мере сил принять участие в таком увлекательном занятии.
Мария и брат Уолдеф, воспользовавшись суматохой, ушли в другую комнату, где, с тревогой глядя на своего капеллана, она мягко произнесла:
– Я хочу повторить тот же самый вопрос, брат: как можете вы клясться, что Карлейль не причастен к тому, что произошло с Уоллесом?
Монах робко улыбнулся.
– Просто я верю в него, – ответил он. – Если я принес ложную клятву, то поплачусь за нее пребыванием в аду. – Увидев улыбку в глазах Марии, он добавил: – Однако в заповедях призывают нас не приносить ложные клятвы против наших ближних, а моя клятва если и ложна, то она за ближнего.
Брови Марии взметнулись вверх.
– Довольно растяжимое толкование Священного Писания.
На что получила лаконичный ответ монаха:
– Исполнение любых предписаний, сестра, зачастую основано на весьма растяжимых понятиях.
Брюс налил полную чашу медового напитка, поставил перед Карлейлем, затем наполнил свой сосуд. Они сидели в комнате у Джона, чтобы не беспокоить жену и дочь Брюса, с которыми тот вскоре должен будет расстаться на неопределенное время, оставив их в заложницах у англичан. Они говорили о женитьбе Карлейля...
– Не самое лучшее начало семейной жизни у тебя, мой друг, – сказал Брюс, изобразив своим тоном нечто среднее между сочувствием и насмешкой.
– Могло быть значительно хуже, – ответил Джон с явным намерением превратить его слова в шутку. – Я заметил, у нее припасен кинжал, и каждую минуту ожидал удара.
– Неужели правда? Ну и девушка!
– Да, под платьем, у левой груди, – уточнил Джон и усмехнулся. – Если б она за него схватилась, я бы ее с огромным удовольствием обезоружил. – Он сделал глоток из чаши. – Что ж, я никогда не мечтал о кроткой жене.
– Лучше уж кроткая, чем кровожадная.
Оба рассмеялись. Карлейль поднялся и подошел к окну, в котором виднелась в наступающих сумерках центральная, хорошо укрепленная башня замка.
– Такой могучий замок, – сказал он задумчиво, – и такой слабый король.
– И мы должны его слабость как следует использовать, – заметил Брюе. – Обдумаем хорошенько, когда прибудем домой.
– Домой, – повторил Карлейль.
Он скучал по своему Гленкирку, даже если уезжал оттуда совсем ненадолго. Скучал по большому просторному дому, стоявшему на скале, нависающей над неширокой долиной. По другую сторону от скалы виднелись поросшие лесом горные склоны, сверкало серебром озеро Уич, на берегах которого росли дубы, березы, платаны, орех, рябина. К скале прилепилось селение, над ним, на круглой вершине холма, стояла старинная церковь, сооруженная, как говорят, лет двести назад. Каждый вечер звуки ее колоколов, зовущие к молитве Пресвятой Богородице, доносятся до его дома на скале. В селение часто съезжаются крестьяне со всей округи, все живущие там семьи считают себя принадлежащими к клану Карлейлей.
Роберт понял по выражению лица Джона, о чем тот думает, и грустно улыбнулся. Он сам никогда не ощущал зова того единственного места, откуда его корни, где он вырос.
– Твоя сестра держит дом в полном порядке, – сказал он со вздохом.
Джон повернулся к нему от окна.
– Агнес остолбенеет, когда я заявлюсь с женой. Но думаю, они найдут общий язык: Джиллиане нужна подруга. – Он снова взглянул в окно. – Не терпится уехать отсюда.
– Потерпи еще два дня и две ночи, – сказал Брюс. – Одна из ночей будет свадебной, не забудь.
– Не забуду, – многозначительно ответил Джон. – Завтра с утра отправлюсь за свадебным подарком.
– Что-нибудь из золота и с драгоценными камешками?
Джон покачал головой.
– У меня на уме нечто другое.
