— Почему мне кажется, что нападение на тебя не случайность?
— Наверное, потому, что так и есть, — Хатена усмехнулась.
— С чего ты взяла?
— Когда на нас напали, я слышала, как один разбойник сказал другому, что хозяин будет недоволен, если они меня упустят.
— По-моему, кто-то очень настырный не хочет, чтобы обряд был проведен.
Час от часу не легче.
— Но зачем? Ведь тогда все погибнут? — удивилась Хатена.
— Значит есть другой способ его провести, но о нем, к сожалению, мы не знаем.
— Остается пойти и выяснить, — усмехнулась я и пошла чертить обережник.
Довольно сухой рассказ даже для такой, как она, ни слез, ни истерик. Впрочем, может у нее просто уже нет на это сил. Мне вот тоже почему-то плакать не хочется, хотя страшно было, и очень. Я пыталась найти аргументы в защиту Хатены, но чувство, что в рассказе есть подвох не давало покоя. Может, паранойя развивается? В таких условиях и шизофрения разовьется.
— Где Хатена?
— Спать пошла, — Орин тоже сидел какой-то мрачный и задумчивый.
— Я тоже пойду. Только не забудь меня разбудить — тебе тоже спать надо.
— Ладно.
Собственно, ходить далеко не надо было: я просто перенесла вещи поближе к костру и устроила себе лежанку напротив Орина. Вот только с рюкзаком пришлось повозиться — засыпающая Хатена не сразу согласилась поменять его на седельную сумку в качестве подушки, предварительно послав меня по известному адресу. Ну вот, а блондин говорил, что девушки так не выражаются.
Несмотря на усталость, заснуть я не могла — то и дело открывая глаза и наблюдая за Орином, которому спать как раз хотелось. И, по-моему, беспокоила длинная рана на руке. Борьбу со сном я наблюдала минут пятнадцать, а потом не выдержала, вскочила с лежанки и растолкала охранничка.
— Все, иди спать, — прошептала я как можно жестче.
— Уже твоя очередь? Я заснул? — потерянный Орин довольно редкое зрелище и…забавное, еле смешок удержала.
— Моя, моя, — жалко только, такое состояние у него недолгое.
— Перестань мозги пудрить, — он посмотрел на небо. — Ты только легла.
— И уже успела устать от твоей мученической физиономии. Иди спать. Не могу больше на тебя смотреть.
— С чего такая доброта? Ты меня пугаешь. Второй раз за день предлагаешь свою помощь. Заболела? — даже лоб пощупал, зараза.
— Это не доброта, — прошептала я отодвигая блондина от коряги и присаживаясь на освободившееся место. — Это забота о собственной безопасности.
— Ты хочешь сказать, что я усну, и тебя кто-нибудь убъет?
— Я хочу сказать, что если ты не выспишься, то завтра уже мне придется спасать тебя от оборотней.
— А я-то думал, в тебе жалость проснулась, — съязвил Орин.
— У меня нет этого чувства, — блондин хмыкнул, но спать пошел.
Я врала. Мне действительно было его жалко. Но еще больше мне было стыдно за свое поведение и ежедневные скандалы.
Теперь уже я смотрела на лежанку, на которой спал отключившийся в одну секунду Орин. Думать не хотелось, но мысли сами собой появлялись и пропадали, плавно переходя с одного предмета на другой, сменяясь как пейзажи за окном поезда Москва-Владивосток. Сначала думала об Орине, потом рассказе Хатены, потом об обряде, потом о доме, Айрин, Андриане, кандидатках, а потом… настало утро, принеся с собой прохладу и осознание того, что это предпоследнее утро в этом мире.
В принципе, мы могли бы добраться и на двух лошадях, так как обе были способны нести двух всадников, но я настояла на третьей, потому как ехать вдвоем с Хатеной пришлось мне: Орин сказал, что мы вдвоем весим меньше. Я согласилась и не стала возмущаться даже из вредности, так как мысль о том, что девушка будет ехать, прижавшись к блондину, мне нравилась еще меньше, чем езда вдвоем.
— Могу тебя порадовать, — усмехнулся Орин, кидая мне кусок хлеба и сыра, на вид настолько бесформенные, что бутерброд в них узнавался с трудом. — Сегодня мы будем ночевать в городе.
— С чего вдруг такая радость? Решил мне подарок на прощанье сделать?
— Это близко от границ, а обряд совершается на закате, насколько я знаю.
— На закате, — подтвердила Хатена.
Я вдруг остро почувствовала близость расставания, и мне стало безразлично, где ночевать. Я даже согласилась бы переночевать снова в лесу, если это отодвинет день обряда на неопределенный срок, как и мое возвращение домой. Странно, но я перестала думать о доме, как о доме: мне не хотелось туда возвращаться и жить как раньше. Нет, конечно, я скучала по родителям, по Андрюшке и Дашке и хотела видеть, но не более чем пообщаться и узнать, что у них все хорошо. Наверное, потом будет так и с этим Миром: я привыкну жить своей обычной жизнью и буду вспоминать все это как приключение или сон.
