Северен опустил меч.
— Ты сдержался. Это признак разума.
Лока промолчал. Ощущение неизбежности драки пропало без следа.
— Я прошу у тебя прощенья.
— За что? — решил спросить Лока.
— За то, что принял тебя за другого, — ответил Северен. Если у него и было желание тренироваться, оно явно пропало. Он вернул меч в ящик для оружия, поднял с земли плащ. И развернулся, чтобы уйти.
— А ведь ты тоже мог бы сбежать, — сказал ему вослед Лока.
Северен замер. Медленно повернулся.
— Нет, — произнес он. — Я не могу.
— Почему?
Лока уже уверился, что ответа не получит, когда Северен не заученно, как выговаривал большиство аанских слов, а мягко, певуче, почти не разжимая губ, произнес:
— Хелас.
— Что это значит? — спросил Лока после паузы.
— Принятое обещание. Для скехта жизнь без хелас не имеет смысла. Когда–то мы были такими же свободными, как и вы, дрекови. Надеюсь, когда–нибудь снова станем. Только я этого уже не увижу.
— Почему?
— Некоторые преступления невозможно искупить.
В темноте его лицо казалось высеченным из камня. Он говорил серьезно.
— Что ты сделал? — спросил Лока.
— Я? Ничего. Хелас не имеет ничего общего с тем, что сделал или не сделал ты. Хелас — это обещание, данное своему народу. Внутреннее правило, означающее, что ты себе не принадлежишь. И я исполнял его до тех пор, пока от меня был толк, — он сжал в ладонях плащ, и лунное мерцание просветило его пальцы насквозь. — Теперь я здесь. И продолжаю исполнять…
— Будучи рабом? — поразился Лока. — У Мерзта?
Лока и сам был в том же положении, но он родной деревне ничем помочь не мог.
— Дориан Мерзт — мой хозяин, — произнес Северен холодно.
Лока посмотрел на него с удивлением.
— То есть, если бы я сказал, что планирую сбежать, ты бы…
Северен не ответил. Молча развернувшись, он ушел.
Крики Лока услышал еще в коридоре. В доме, где тренируются гладиаторы — зачастую против своей воли, — дело это обычное, так что особого внимания он не обратил. Шагу не прибавил и на тренировочный квадрат, освещенный утренним солнцем, вышел минуты через две. И только тогда понял: что–то не так. Обычно в это время поле заполнено гладиаторами, спаррингующими один на один или разбитыми на группы для отработки взаимодействий. В этот раз большинство прижималось к стенам с самыми разными выражениями на лицах, разглядывая тех, кто стоял в центре: вооруженных до зубов надсмотрщиков и Гайю.
— Ну, кто следующий?!
— Не дури, девчонка! — рявкнул на нее охранник. — Хуже будет!
— Кому, мне?! — она злорадно расхохоталась. — Давай!
С криком Гайя дернулась вперед — пространства вокруг нее в ту же секунду стало больше. Лока заметил, что меч у нее в руках не тренировочный, а самый настоящий. Один из надсмотрщиков чуть в стороне зажимал рассеченное плечо.
— Почему амулеты не действуют?!
О причине Лока догадывался, но сказать точно, сколько это продлится, не мог. Звук срабатывания оглушающего амулета раздавался опять и опять, и после каждого Гайя морщилась, словно от удара невидимым бичом. Оттого, судя по всему, охранники и не прекращали попыток.
Гайя вдруг упала на одно колено. Надсмотрщик тут же ринулся к ней… и заработал колотую рану в бедро.
— Стоять на месте! Используйте амулеты! Сейчас она вырубится!
Лока двинулся вперед… его схватили за руку.
— Лучше не лезь.
Лока недоуменно обернулся.
— Лучше не лезь, — повторил Хаг. — Это то и дело случается. Потому лучше ни к кому и не привязываться…
— Что случается?
— Мерзт ее продал. Ее в любом случае заберут. Сделать мы ничего не сможем…
Лока перевел взгляд на Гайю. Сил у нее явно оставалось немного. Еще два–три заклинания… Лока качнулся вперед.
— Лока, не нужно…
Хаг положил руку ему на грудь. Лока, уже не глядя на него, отмахнулся — гладиатор отлетел в сторону. Странно, он совсем не хотел ударить так сильно, но ничего, потом можно будет извиниться…
Больше его задержать не пытались. Нескольких человек он обошел, потом наткнулся взглядом на Номена, стоявшего чуть в стороне от круга надсмотрщиков, следившего за тем, чтобы не вмешивались остальные гладиаторы, затем увидел Кериха с оглушающим амулетом в руках, а после ему на глаза попалась Гайя. Девушка стояла на одном колене, не падая только потому, что опиралась мечом о землю. Будто ощутив что–то, она подняла голову. Несколько секунд Гайя, судя по всему, пыталась понять — его ли она видит, затем ее лицо выпрямилось. Во взгляде ее было написано такое страдание, будто все, о чем она мечтала, о чем еще надеялась в этой жизни, внезапно стало невозможно. И дело, конечно, было не в том, что заклятия доставляли ей боль, а в чем–то… чем–то…
