— Что ж, пойду-ка я умоюсь, — тихо сказал он. — Я ненадолго.
Вид у Рона с Джинни был такой, словно они собрались разразиться протестами, и Гарри поспешил улизнуть в ванную. Он не был уверен, что поступил правильно, выступив в защиту Флер, даже не поговорив с ней. Могло быть и так, что Флер всё же не чувствовала себя чужой. Возможно, она была именно такой, какой описывала ее Джинни, но в глубине души Гарри не верил в это. Он не хотел верить в это. С чего бы той, кто так любит своего жениха, не хотеть всеми силами ужиться с семьёй, частью которой она станет после замужества? Но ведь мои родители тоже не ладили с тётей Петуньей и дядей Верноном.
Гарри глубоко задумался, автоматически умываясь и переодеваясь. Чем вообще он может тут помочь? Его это никоим образом не затрагивает, с чего же он так переживает? Потому что Джинни постоянно поднимает этот вопрос. Гермиона с Роном редко обсуждали свою жизнь в Норе, так как их главной заботой были эмпатия Гарри и здоровье Ремуса. Джинни, с другой стороны, требовалось дать выход своему раздражению, чего она не могла себе позволить в Норе.
Возвращаясь в комнату, Гарри обратился к привычной успокаивающей технике и выкинул мысли о Флер из головы. Эта тема не принесёт ему ничего, кроме головной боли. Джинни имела право на личное мнение и точка. Он зашёл в комнату, убрал пижаму на место и, повернувшись к друзьям, увидел, что они все ещё сидят на кровати и смотрят на него.
— Что-то не так? — спросил Гарри, поднимая бровь.
— Ты ведь не чувствуешь себя посторонним, Гарри? — с мольбой спросил Рон. — Гермиона сказала, что чувствовала себя так же, когда впервые попала в Нору.
Гарри взглянул на девушку, которая сочувственно на него смотрела. Взглянул и расстроено потёр глаза под стёклами очков. Он никогда не предполагал, что будет обсуждать это.
— Больше нет, — честно ответил он. — Рон, я знаю твою семью и считаю её дополнением к своей собственной. Я лишь пытаюсь сказать, что, учитывая с кем я рос, семья, подобная твоей, немного подавляет. Это не плохо. Большинство людей хотели бы иметь такую семью.
Рон с Джинни переглянулись и беспомощно пожали плечами.
— Наверно, мы никогда не задумывались об этом, — искренне произнесла Джинни. — Извини, если я была немного резка с тобой, Гарри. Просто Флегма меня уже бесит. Она обращается со мной не так, как с тобой. Если тебе это неприятно, я не буду больше говорить об этом.
— Флер действительно относится к тебе не так, как к другим, Гарри, — прямо сказала Гермиона. — Не знаю из-за чего: из-за того ли, кто ты есть, или из-за всего случившегося. А может быть, потому, что ты первый, кто без колебаний благословил их союз. Если подумать, нет ничего удивительного в том, как Флер ведёт себя с тобой. Ты единственный человек, кроме Билла, которого она хорошо знает.
Гарри пожал плечами, не зная, что сказать на это.
— Ладно. Чем вы трое хотите сегодня заняться? — спросил он, подходя к прикроватному столику, беря с него часы и надевая их на руку. Посмотрев на время, он удивился, что была только половина девятого. Они действительно заглянули рано. — У меня тренировка с Сириусом через час. Возможно, он разрешит вам поучаствовать.
Гермиона тут же вскочила на ноги.
— А что вы там делаете? — с пылом спросила она. — Это физическая тренировка?
Гарри кивнул.
— Это не спарринг, и мы пока не занимаемся чем-то слишком тяжёлым, — ответил он. — Мадам Помфри хочет, чтобы мы постепенно пришли к тому, чем занимались прошлым летом, пока Сириус не решит, что я достаточно окреп, чтобы попробовать что-то требующее большего напряжения.
Рон с сомнением посмотрел на Гарри.
— Даже не знаю, — неуверенно ответил он. — Я видел, что вы можете. Не будем ли мы сдерживать вас?
— Во всяком случае, будет интересно взглянуть, — как ни в чём не бывало сказала Гермиона. — Мы видели пока только, как Гарри тренируется один. Быть может, Сириус найдёт время показать нам несколько простых защитных движений.
Джинни подскочила с кровати, широко улыбаясь.
— Я тоже за, — радостно сказала она. — Будет неплохо узнать, что делать, если в этом году Малфой снова будет вести себя как придурок.
