По мере того, как Гарри возвращался в реальность, он начал замечать слабые волны беспокойства и сочувствия. Кто бы ни находился в комнате, он не желал ему вреда. Руки коснулись болезненной точки в районе его рёбер, и Гарри резко вздохнул. Движения резко оборвались, и парень медленно открыл глаза, увидев склонившуюся над ним расплывчатую фигуру мадам Помфри. Гарри недоуменно моргнул и только потом перевёл взгляд, заметив, что в комнате, наполненной солнечным светом, было ещё два человека. Один из них сидел рядом с его кроватью, а другой стоял в ногах.
— Извините, мистер Поттер, — сказала мадам Помфри, проводя над ним палочкой. Гарри почувствовал покалывание в груди, после которого боль пропала. — По-видимому, действие обезболивающего закончилось раньше, чем я ожидала. Сожалею, но следующую дозу я смогу дать вам лишь через час. Большинство ваших ран полностью исцелились. Хотя ваши запястья и, очевидно, рёбра всё ещё подживают. Возможно, они ещё некоторое время будут побаливать, поэтому советую пока поберечь себя.
Сквозь полуприкрытые веки Гарри наблюдал, как мадам Помфри снова начала втирать похожую на крем субстанцию в его грудь. К счастью, в этот раз ему не было больно, и он смог закрыть глаза и сосредоточиться на эмоциях находившихся в комнате людей. Их волны даровали ему покой и утешение. Гарри не знал, что это такое, но он совершенно точно не хотел, чтобы они продолжали на него действовать. Они почти что опьяняли, что даже испугало парня. Раньше ничего подобного не случалось. Так почему же это происходит сейчас?
— За прошедшие двадцать четыре часа ваше тело очистилось от Разумосвязуюшего зелья без каких-либо последствий, — продолжила мадам Помфри, укрывая Гарри одеялом. — Нужно будет понаблюдать за вами ещё несколько дней, но я уверена, что никаких осложнений от употребления этого зелья не проявится. Ваша магия также стабилизировалась за последние два дня, так что никаких сюрпризов и с этой стороны больше ждать не стоит.
— Другими словами, ты всё ещё поправляешься, так что тебе придётся оставаться в кровати, пока Поппи не решит, что ты здоров, — пояснил Сириус, сидевший рядом с его кроватью.
Гарри снова медленно открыл глаза и уставился в потолок. Он достаточно знал Сириуса, чтобы понять, что тот многого не договаривал. Отдых — это не единственное, что ему предстояло в ближайшие дни, и парень не знал, как ему относиться к этому. Да, Сириус заслужил по меньшей мере объяснение, но Гарри не мог придумать себе оправдания. Поддавшись горю от потери одного опекуна, он бросил другого, который, возможно, испытывал ту же, если не худшую, боль. Гарри, может, и любил Ремуса как отца, но Сириус потерял брата и лучшего друга, единственного оставшегося друга детства.
Ему было слишком трудно справиться с осознанием этого. Закрыв глаза, Гарри не сумел удержать слез. Он заставил своего крёстного пройти через ад, и кроме себя винить ему в этом было некого.
— Прости, — тихо сказал Гарри. Ему нужно было за столько извиниться, что он не знал, с чего начать.
— Мы оставим вас наедине, — сказал Виктор, стоявший в ногах его кровати. — Если вам что-нибудь понадобится...
— Спасибо, Виктор, — искренне ответил Сириус. — Поппи, я дам тебе знать, если возникнут какие-нибудь сложности. — Виктор и мадам Помфри вышли из комнаты, не сказав больше ни слова. Когда дверь за ними закрылась, комната погрузилась в неуютное молчание. Они оба знали, что им нужно о многом поговорить, но не могли найти подходящих слов. — Пожалуйста, расскажи мне, что случилось, Гарри, — наконец умоляюще сказал Сириус. — Расскажи мне обо всём. Как ты покинул Хогвартс, где ты был всё это время, почему мы не могли найти тебя... что случилось после того, как тебя похитили...
Гарри вздохнул и открыл глаза. Наверно, лучше просто быстрее покончить с этим.
— Когда я увидел Ремуса, — тихо сказал он, — я... я не смог справиться с этим. Мне казалось, что часть меня умерла. Я мог думать лишь о том, что, если бы не я, то этого бы не случилось. — Сириус схватил Гарри за руку, но ничего не сказал. — И тогда я услышал, как он подтвердил, что всё, чего я всё это время так боялся, случилось. Единственное моё воспоминание, связанное с отцом, это то, в котором он говорит маме забирать меня и бежать от Волдеморта. Но я всё равно никогда не забуду его голос. Сначала я подозревал, что это Волдеморт, но он проявил такое понимание и утешал меня... Он сказал мне, что это не моя вина, что Ремус не винит меня.
