— Вот дедушка передал, — сказал сигом.
— А где он сам? Наверное, встретил друзей? Надолго задержится?
— Надолго, — ответил сигом.
— Но он ведь знает, что мне надо с ним поговорить до школы!
— Зачем?
— Посоветоваться.
— Разве ты выполняешь его советы?
Подросток замялся:
— Не все, конечно. Но иногда… И потом — телевизор поломался… И Фред надумал меняться марками. И он мне не верит. Нужно, чтобы дедушка подтвердил…
— Тебе придется обойтись без старика, — сказал сигом.
— Ты, наверное, проголодался. Я приготовил для тебя пищу, — сказал глава фирмы, присвоивший себе звание Диктатора. — Она внизу, в первом отделении вивария.
Сигом расслышал тоскливый лай собак, доносившийся из бетонированных подвалов, где на первом ярусе находился виварий и склады, а под ними на семи ярусах подземелий размещались лаборатории и завод.
— Спасибо, — сказал сигом. — Но мне не хочется есть.
Диктатор поднял брови:
— Сыт?
— Да.
— Значит, тебе пришлось…
— Да, — быстро сказал сигом и, предупреждая вопросы Диктатора, добавил: — Это был человек, старик.
— Разве не нашлось ничего другого?
— Он был ближе всех. Он уже не работал, не производил ценностей. Принадлежал к тем, кого ты сам называл бесполезными.
Взгляд сигома был чист и ясен, как у ребенка. Диктатор почувствовал легкий озноб, подумал: «Пожалуй, я был прав, когда запрограммировал в нем Преданность Диктатору». Спросил:
— Ты говорил с ним?
— Да. У него есть внуки. Он купил для них убитого цыпленка. Я узнал их адрес и отнес им пищу.
— Ну что ж, ты поступил разумно, — вздохнул Диктатор.
— Я помню Программу, — сказал сигом. — Есть только два критерия: разумно и неразумно.
Что-то в его тоне не понравилось Диктатору. Он спросил:
— У тебя осталось сомнение в разумности своего поступка?
— Да, — ответил сигом. — Я говорил с его внуком. Если информация, которую накопил старик, нужна этому подростку, то не могла ли она пригодиться и мне? А я получил от него только АТФ и навсегда утратил его информацию. Не правильней ли было сначала получить информацию, а потом АТФ?
— В другой раз будь умнее.
— Постараюсь, — пообещал сигом. Он подумал: «Если бы старик остался жить, то продолжал бы накапливать информацию. Не значит ли это, что его жизнь полезна мне?» Спросил:
— Пожалуй, если бы люди, не такие мудрые, как ты, узнали о моем поступке, они бы назвали его злом и преступлением?
— Добро и зло — пустые понятия, сын мой. За ними нет логики. Это паутина, которой сильные опутывают мир, чтобы управлять. Это щит, который подымают слабые, чтобы защититься. Поэтому ложь устраивает и тех, и других. Но тебе она не нужна. Не засоряй память. Мир, основанный на строгой разумности, — вот что нам нужно. Ты понял?
— Да, Диктатор.
— В нем расцветут наука и искусство. Каждому воздается по заслугам. Таким образом мы наконец достигнем устойчивости.
— Понимаю, Диктатор, — ответил сигом. В его голосе больше не было сомнения.
Человек, которого называли Диктатором, довольно улыбнулся. Его голубые глаза смотрели на собеседника почти нежно, но две четкие складки, идущие от короткого носа к губам, словно бы удерживали их в рамке и не давали улыбке стать сентиментальной. Он продолжал:
— Люди выработали слишком много ложных ценностей, ложных понятий, придумали слишком много лживых слов. Им они нужны для борьбы и обмана. Но все это не должно ни обмануть, ни испугать тебя. В минуту опасности создай вокруг себя энергетическую оболочку. Постарайся не включать лучевых органов, иначе ты сразишь слишком много людей и можешь разрушить город. Помни о двух критериях.
— Буду руководствоваться только ими, Диктатор.
— Помни второй закон Программы: ты не смеешь заходить в библиотеки, читать книги и газеты, кроме тех, которые тебе предлагаю я. А теперь иди. Используй время своих первых прогулок для наблюдений и бесед…
