— Марта! — Рейнир повернулся к ней и прижался лбом к ее виску. Так они просидели несколько минут, глядя на карту и ничего не видя. — Нам всучили бракованную машину, — пробормотал он наконец.
В Амстердаме он сгорал от нетерпения: уехать, уехать во что бы то ни стало! — забежал в первый попавшийся пункт проката машин. Не хотел признаться себе, что из этой поездки, из этого бегства, может, ничего и не получится. В гараже нашлась только одна свободная машина, и он нанял ее, понимая, что шансов достать другую, получше, на этой неделе не предвидится. Рейнир находился в подавленном состоянии и чувствовал, что будет еще хуже, если ждать и откладывать. Кроме того, он решил поставить Марту перед фактом: «Ты едешь со мной» — и увез ее, гордый собственной настойчивостью и оперативностью. Действовать решительно — только в этом он видел свое спасение. Ведь смог же он подчинить своей воле жену, от которой бежал, и Марту, которую увозил с собой. До самого Антверпена он тешил себя иллюзией, что управляет не только машиной, но и своей судьбой. Но уже на следующий день обстоятельства словно сговорились лишить его этой уверенности. И вот теперь они оба сидят в неисправной машине, до смешного беспомощные перед надвигающейся бурей. От Марты никакой поддержки. Рейниру хотелось видеть ее беспечной, заразиться ее беззаботностью, а она сидела пассивная и равнодушная ко всему. Попытка примирения, которую он только что предпринял, опять вызвала у него чувство досады, ему казалось, будто Марта заранее предвидела все те злоключения, что постигнут их во время поездки. Он выпустил ее и схватил сумку с инструментами. Сквозь пыльное, усеянное мертвыми насекомыми ветровое стекло Марта видела, как он опять склонился над мотором. По его растерянному лицу было заметно, что он не знает, как быть, и тут уж Марта испугалась, выскочила из машины и закричала изо всех сил, стараясь заглушить вой ветра:
— Оставь, ведь все равно бесполезно!
Но он ее не слышал или притворялся, что не слышит.
Марта пустилась бежать по дороге, высокие каблуки мешали ей, она то и дело спотыкалась, но бежала все быстрее, а небо над головой стремительно мрачнело. Хлебные колосья клонились под ветром, поля подернулись рябью, листва на придорожных деревьях металась из стороны в сторону. Шквалистый ветер гнал Марту вперед, она дрожала всем телом, ноги налились тяжестью, как во сне. Она обернулась. На холме стояла машина, крохотная черная букашка, приткнувшаяся к одинокому тополю. Вдали рокотал гром. «Только бы гроза не дошла сюда», — твердила про себя Марта, сознавая, впрочем, бесплодность этих заклинаний.
Они с мамой как угорелые мчались по кочкам, перепрыгивая через ямки и кусты вереска. Густо поросшая травой земля предательски чавкала под ногами. Над пустошью, над сыпучими песками и ельником уплывали к горизонту грозовые тучи. Березы, шелестя листвой, склонялись под напором ветра.
— Пойдем назад, — воскликнула Марта, — все равно не доберемся!
Но мать даже не обернулась.
От страха Марта чуть не заплакала, но проглотила слезы, понимая, что о возвращении не может быть и речи. В серо-зеленом суконном пальто, надетом ради маскировки, мать торопливо пробиралась вдоль опушки леса. Ее худенькие руки и ноги, угловатые сутулые плечи двигались со сдержанной решимостью.
Они несли фальшивые паспорта скрывавшимся в лесу подпольщикам. Где именно те скрывались, было неизвестно, но мать знала: в условленное время люди придут в условленное место взять документы. Из-за поломки в пути Марта с матерью опаздывали. Велосипеды пришлось оставить, и теперь, вместо того чтобы делать крюк по тропинке, они бежали напрямик через пустошь, объявленную запретной зоной.
Небо прорезал яркий зигзаг молнии, ударил гром, и Марта, судорожно сжавшись, остановилась.
— Не смей останавливаться! — крикнула издали мать. — Ты уже не ребенок!
Тяжело дыша, Марта едва за ней поспевала. Ей исполнилось шестнадцать, она уже взрослая, ей поручено серьезное дело, вместе с матерью она отвечает за выполнение этого и многих других заданий. Мать всегда подчеркивала, что дочь не просто помощница, а настоящий, равноценный партнер. Марта ни за что на свете не хотела ее разочаровать. Новый удар грома пришелся прямо над их головами. Зубы у Марты стучали, чтобы унять их, она плотно стиснула челюсти. Сейчас она шла выполнять свой долг, и это было главное.
