Я глуповато улыбнулся. А как я мог еще отреагировать на это? Сказать, что она невоспитанная девушка? Что может быть, она и права, но в подобных случаях обычно говорят, например: «Амиго, адьёс»? Что не справедливо называть меня «неудачником или пустым местом», хотя бы по отношению к себе самой… Ведь не такого же она любила все это время?!
Но ничего из этого я не сказал, а она швырнула на пол ключи от машины и ушла, хлопнув дверью. Одни люди хлопают дверями, другие ушами и глазами, тоскливо подумалось мне. Вот таким образом мне был вынесен вотум недоверия, и я оказался в отставке.
А потом три дня бегал в магазин за «горькой», доведя себя до ручки. Три дня ни на секунду не расставался со старой поцарапанной мобилой.
«Я помню все твои трещинки», — пьяно мычал я, выпив очередную порцию водки.
Этот телефон с потертыми кнопками был со мною всегда и везде. И прежде чем провалиться в пьяное забытье, я видел перед собой чертову мобилу с разряжающимся аккумулятором. А вместе с аккумулятором разряжался и я.
«Когда упадёт последний лист, когда разрядится телефон, я умру, — безнадежно вздыхая, думал я. — Последний лист».
А ведь я мог бы сейчас бродить по набережным Босфора и Золотого Рога, мимо мечетей и султанских дворцов, по старым улицам и площадям Стамбула-Константинополя, города моей мечты. Я мечтал прикоснуться к стенам Святой Софии, прикоснуться к храму, символу истории; увидеть красивейшие купола «Голубой мечети» и Сулейманийе, отдохнуть в тенистых садах Топкапы…
Это же надо, так по-идиотски опоздать на самолёт! На такое способны лишь единицы, и я в их числе… В числе идиотов… неудачников… Что правда, то правда, и скрыть это невозможно… Тогда я вышел из дома за два часа до вылета, хотя в это время мне уже следовало быть в аэропорту. В одиннадцать пятьдесят девять, выскочив из электрички в Домодедово, я, по простоте душевной, еще надеялся успеть на свой двенадцатичасовой самолет!
— Итого, — принялся я подводить промежуточные итоги, — кто-то в жизни получает промежуточные дивиденды, я же одни обломы. Мои друзья либо спились, либо давно семейные люди… А у меня ни семьи, ни денег, ни приличной работы…
Червячок сомнения по поводу работы поселился в моей душе приблизительно полтора года назад, и постоянно допекал меня хитренькими подковыристыми вопросиками. Всё хотел выяснить, в чём заключается смысл моей работы, дескать, какая от меня польза людям? «Да никакой!» — хотелось мне крикнуть ему… Он, как яблоко, изгрыз мою душу. Я боролся с ним изо всех сил, гнал взашей, но он всегда возвращался и спрашивал, спрашивал, спрашивал. Долбил, долбил и долбил… И, в конце концов, ему удалось убедить меня, что я зашел в нравственный тупик, ибо моя работа не нужна людям… Единственным оправданием было то, что за неё платили деньги…
«Как же стыдно заниматься глупостями, при этом строить умное лицо и говорить мудрёные слова, — с ужасом думал я, — других я ещё могу обмануть, но себя, себя-то не обманешь, правда всегда победит. И вот она победила. Какой ужас! Какой стыд и позор!»
Закрыв руками раскрасневшееся от стыда и водки лицо, я долго сидел так, боясь увидеть в темном окне собственное отражение.
В этот момент мне хотелось, чтобы рядом оказался кто-то родной, с кем можно было бы разделить тяжкую ношу. Но «…у меня есть братья, но нет родных», как спел когда-то странный поэт. А ведь семьи и существуют для того, чтобы было на кого опереться!.. И при мыслях о семье снова заскреблись в душе моей кошки, и снова загоревал я над обломками своего матримониального плана.
«Покурить, что ли?» — мелькнуло в моем хмельном мозгу.
Я поискал глазами сигареты, но ни на подоконнике, ни на столе, ни под столом их не было. Я пощупал карманы.
«Где же они? — удивился я, и тут же стукнул себя ладонью по лбу: — Вот чёрт меня побери! Я ведь бросил курить!»
Ева на дух не переносила запах табака, а уж уговорить её поцеловаться после выкуренной сигареты, было невозможно в принципе. Э-хе-хе, где ты сейчас, хорошая девушка Ева!..
В поле моего зрения попала плита, и мне захотелось очень сладкого, до приторности, чаю, причем обязательно с лимоном. Поставив закопченный чайник на плиту, я тупо созерцал синий цветок газа…
