Кемаль. Которой брезгуют сами.
Старый турок. А кто тебя заставляет? Не нравится — не берись.
Кемаль. А кто прокормит мою семью дома?
Старый турок. Вот и работай, пока не дали коленом под зад… береги, что заработал, и отсылай своим. Будешь жить с умом — поднакопишь денег и дома лавку откроешь… И жить будешь в семье… и руки без мозолей.
Второй турок(сидящий у косого окна, пробитого в крыше). Эй, ты, бережливый! Глянь в окошко… специально для тебя… бесплатный стриптиз.
Обитатели чердака прильнули к открытым окнам.
В доме напротив, чуть ниже их чердака, через распахнутое окно отчетливо видна мясистая немка, переодевающаяся перед зеркалом. Ничуть не смущаясь разглядывающих ее турок, она сбросила бюстгальтер, обнажив две огромные, как дыни, груди.
Турки в окнах чердака заскулили от вожделения. А она — хоть бы что, даже не прикрылась руками.
Старый турок. Отойдите от окна! Что вылупились, как кобели на сучку? Она же издевается над нами! Не видите, что ли?
Кемаль. Она не для нас выставилась в окно нагишом. Хозяина нашего дома соблазняет. Я уж который раз вижу это представление.
Третий турок. Напрасно старается. Наш хозяин свои денежки в товар получше вложит. Махнет в Таиланд… к «сиамским кошечкам»…
7. Экстерьер.
Улица и площадь.
(День)
Развороченная мостовая. Кучи тесаного камня. В глубокой траншее работают турки. На поверхности возникают их усатые головы в пластмассовых шлемах, над которыми взлетают и пропадают в яме кирки и лопаты.
Красный кран на колесах разгружает с прицепа связки труб, укладывая их на желтый песок, выброшенный из траншеи. В кабине крана — Петер, домохозяин Кемаля. На Петере — джинсовая спецовка-комбинезон и такой же, как и у турок, пластмассовый шлем на голове.
Кемаль и старый турок двумя тачками отвозят вынутый из траншеи песок. На них оранжевые жилеты безопасности, чтоб уберечь от снующих по площади автомобилей. Турки отъехали к тротуару, оставили свои тачки, а сами юркнули в двери магазина. Вскоре они появились в дверях с пестро упакованными пакетами под мышкой.
Старый турок. Ты — умница. Послушался меня и своей семье доставишь радость. И все за гроши. Распродажа. За полцены — любой товар.
Кемаль. За полцены, за полцены. А в кармане ни гроша не осталось. Даже на трамвайный билет.
Старый турок. Аллах милостив. Он твои расходы компенсирует. Подкинет дополнительную работенку. Не пропадешь, парень. И семью ублажишь.
Кемаль (смягчаясь, с удовлетворенной ухмылкой). Их-то обрадую. Это факт. Полагаю, я никого не забыл. Взял каждому чего-нибудь.
Кемаль швырнул пакеты в тачку, но под укоризненным взглядом старого турка схватил их и, стряхнув песок, прижал плечами к своим бокам, а ладонями стал толкать тачку. Он проходит мимо автокрана. Петер ловко управляет рычагами, на крюке плывет связка труб. Вдруг она замирает над головой Кемаля. Турок от неожиданности втянул голову в плечи, гневно сверкнул глазами на своего домовладельца.
Кемаль. Эй, полегче на поворотах. А то потеряешь жильца и арендную плату за последний месяц.
Петер выпрыгнул из кабины в кучу песка.
Петер. Ну, пока ты жив, давай рассчитаемся. Собрал все деньги?
Кемаль. До копейки.
Петер. Деньги с собой? Надеюсь, не истратил?
Кемаль аккуратно сложил пакеты в тачку, достал из кармана бумажный сверток и протянул его Петеру.
Кемаль. Посчитай. При мне.
Петер. А ты думал, не пересчитаю? Деньги счет любят.
Он принялся пересчитывать деньги, но его внимание вскоре было отвлечено женщиной, пересекавшей площадь. Чтоб преодолеть кучи песка вдоль траншеи, ей пришлось высоко задрать юбку, и взорам Петера и Кемаля открылись чудесных линий стройные ноги, способные свести с ума понимающих в этом деле мужчин. Кемаль даже рот разинул от восторга.
Петер, уже забравшийся в кабину, ревниво пронес связку труб над самой головой Кемаля, слегка задев пластмассовый шлем, который соскочил и пал к ногам турка.
Петер. Эй, зазевался на бабьи ножки? Останешься без головы.
Кемаль, по натуре — человек горячий, взвился от обиды. Он бросился к крану, схватил домовладельца за ногу и выволок его из кабины. Тот зарылся головой в песок, вскочил на ноги и закатил турку кулаком по носу. Из ноздрей Кемаля хлынула кровь.
