Аверкин помолчал. Пот выступил у него на лбу, он провел языком по пересохшим губам.
— Я все скажу, — сказал он своим девичьим голосом, который, казалось, вот-вот прервется, — это единственное темное дело в моей биографии, честное слово! Можете проверить. Я честный человек! — Он задохнулся. С минуту молчал. — Я попросил директора — мы с ним друг друга не первый год знаем — выписать мне десять килограммов творога, — почти шепотом сообщил Аверкин, — у меня сердечная недостаточность. В магазине творог плохой, а у них настоящий, свежий. Я хотел привезти — и в холодильник… Директор сказал, что можно и без денег. Я одинок, зарплаты мне хватает, но под Свердловском у меня мать. Еще с эвакуации. Она там в семье сестры. У нее нет никаких средств к жизни, а муж сестры грубый человек, попрекает ее куском хлеба. Я звал ее к себе. Но она привязана к внучатам… — Аверкин уставился в пол. — Вот как вышло, что я пошел на это. У меня не было денег. А директор… Я был инспектирующим лицом. Хоть и не таким важным, но вы же знаете… Воспользовался, не отрицаю, воспользовался служебным положением… Судите!
— Нехорошо, — в раздумье сказал майор, — нехорошо, Владимир Семенович. Но какое отношение все это имеет к Рогачеву?
— Вот Рогачев-то и не дал мне того творога. Зашел за мной на директорскую квартиру, вывел в лес и отчитал, как первоклассника. Я до того растерялся, что чуть инфаркт не хватил! Кричал на него, чтоб он не лез не в свои дела. Но он меня очень задел, очень. Отказался я от того творога… Теперь судите.
Майор долго глядел на Аверкина. Тот был весь в поту, лицо его пожелтело, и чувствовалось, что сердце у этого человека и впрямь неважное.
— Что же, — сказал майор, — идите, Владимир Семенович, говорить я вам ничего не буду, вы и так, кажется, понимаете, что выручил вас Рогачев из некрасивой истории. (Аверкин быстро закивал головой.) Если что-нибудь вспомните о ваших отношениях с Рогачевым, сообщите нам. До свидания.
Совершенно расстроенный, Аверкин долго собирался, подтягивая галстук, моргал, что-то бормотал, потом вышел.
В квартире на втором этаже большого дома зазвенел звонок. Растрепанная женщина с седыми волосами крикнула:
— Ольга, открой! — и стала метаться по комнатам, наводя порядок.
Вошел незнакомый человек.
— Простите, вы Александра Степановна?
Женщина размашисто кивнула и подошла:
— А вы?
— Сослуживец вашего мужа. Ваш муж с неделю назад выехал к себе в Бийск по телеграмме…
— В какой Бийск?
— Или в Барнаул…
— Да что такое, не понимаю… Этот проходимец, конечно, может куда угодно катить!.. Ольга, и ты, Лена, марш в свою комнату! И дверь прикройте… Опять трюк! Я попрошу вас, вынесите ему взыскание! Опять за какой-то юбкой метнулся, а телеграмма для вида! У нас нет никого ни в Бийске, ни в Барнауле!
— Может, я напутал? Телеграмма о том, что мать умирает, откуда-то с Алтая…
— Если из Горно-Алтайска, тогда может быть… Но какая мать? Она пять лет как скончалась! И тут проделки сыночка не последней каплей были в ее смерти! Ведь старый уже! Дьявол! — Она мгновенно и без перехода заплакала, сморщив лицо. — Ну что ты будешь делать… Седина в бороду, бес в ребро!.. Может, дед умер? — спросила она, также внезапно успокаиваясь, как и начала плакать. — Его отец. Ему девятый десяток пошел… А впрочем, какое мне до всего этого дело! Мне бы ребят одеть и накормить… А в доме хоть шаром покати! Отец! Черт его возьми!..
— Извините, — сказал посетитель, — чувствую, вас расстроил, извините, но хотели выяснить, когда он появится.
Невысокий человек предъявил начальнику ЖЭКа свое удостоверение и попросил вызвать домоуправа дома 9/17 по улице Калинина. С домоуправом разговор был долгий. Сначала сели за план дома, рассмотрели его крыло, что обращено на улицу Калинина, потом посмотрели по домовой книге фамилии и профессии квартировладельцев. Внимание сотрудника привлекли несколько квартир. Хозяева их работали на Севере, а квартиры сдавали. Домоуправ ничего не знал об этих квартирантах и посоветовал обратиться к дворничихе.
Во дворе дома 9/17 на детской площадке возились в песке малыши, в центре двора играли в футбол школьники, а на лавочках сидели пенсионеры — по случаю солнечного дня они вышли подышать свежим воздухом. Сотрудник разыскал квартиру дворничихи, позвонил. Дверь ему открыла плотная сорокапятилетняя женщина.
