Прежде чем перейти к описанию боя, следует сделать несколько замечаний. Многие авторы пытаются механически проводить аналогию между громкими сражениями прошлого. Трафальгар, Цусима, Ютландский бой, Лейте… Генеральное сражение… Но мы должны заметить, что Джеллико и Шеер среди всех командующих находились, наверное, в самом сложном положении. Они не имели авиации, если не считать ненадежных германских цеппелинов и нескольких "этажерок" "Энгедайна", поэтому ни о какой воздушной разведке не могло идти речи. Наблюдение вели крейсера, развернутые по всему горизонту впереди линейных флотов. Но и на них нельзя было полагаться.
Искровые передатчики и магнитные когереры, не слишком далеко ушедшие со времен Попова и Маркони, были слишком ненадежны. Сигналы приходилось дублировать прожектором или флагами, для чего Джеллико пришлось возродить забытую должность репетичного корабля. Он должен был следовать рядом с линкорами, повторяя все приказы командующего.
Еще больше усложняли задачу командующего резко возросшие размеры флотов. Если в Цусиме Того или Рожественский могли полностью видеть свой флот, то Джеллико мог лишь догадываться, что происходит на другом конце кильватерной колонны. Возросшая дальнобойность орудий не позволяла отчетливо видеть и флот противника. Туман и дым вообще ограничивали видимость 8 милями. Поэтому командующие и в прямом, и в переносном смысле в ходе этого боя блуждали в тумане. Перед ними мелькали лишь отдельные куски общей картины, по которым было просто невозможно представить общую ситуацию. Ни Нельсон, ни Того в такой обстановке не сумели бы уничтожить своих противников.
До появления радара артиллерийский огонь на больших дистанциях был неточным "по определению". Дредноуты добивались на артиллерийских учениях мирного времени (скорость цели – 8 узлов; параллельные курсы; дистанция – 8000 ярдов) результатов, сравнимых с показателями современных линкоров – 70% попаданий. Но в бою расстояния превышали 12000 ярдов, корабли развивали более 20 узлов, курс противника был неизвестен, и в результате можно было ожидать не более 5% попаданий. Поэтому, чтобы добиться решительного результата, требовалась долгая артиллерийская дуэль, как при Фолклендах, если только случайное счастливое попадание в начале боя (как у "Лайона" в "Блюхер" на Доггер-банке) не облегчало задачу. И перед обеими сторонами стояла вполне реальная перспектива расстрелять боезапас, не добившись существенных результатов.
Британские дредноуты имели лучшие системы управления огнем, особенно КДП Скотта и столик Дрейера (Укажем, что "Эрин" и "Эджинкорт" их не имели. Знаменитый "Дредноут" не получил вообще никакой системы центральной наводки).
Стереоскопические дальномеры германских судов были гораздо более точны, чем английские. Поэтому германские корабли гораздо чаще добивались попаданий первыми залпами, но британские лучше держали цель после завершения пристрелки. Поэтому немцы имели преимущество в начальной стадии битвы, а англичане – в случае длительной артиллерийской дуэли. Следует отметить еще одну особенность германских дальномеров: на них могли работать лишь специально отобранные наблюдатели, имевшие абсолютно одинаковое зрение обоими глазами. Поэтому укомплектовать такими дальномерщиками ВСЕ корабли флота было невозможно. Кроме того, человеку свойственно уставать, поэтому ухудшение меткости германских кораблей в ходе боя было просто неизбежно. Все это устраивало Джеллико, который желал вести затяжную артиллерийскую дуэль с противником.
Реакция Битти на сообщение "Галатеи" была характерной для этого адмирала. Он сразу решил, что за "2 крейсерами, вероятно вражескими", находятся другие германские корабли, он приказал командиру "Лайона" Четфилду немедленно повернуть на SSO.
Битти не стал дожидаться, пока остальные корабли получат этот приказ и выполнят его.
Он всегда пытался экономить даже секунды. 1-я эскадра линейных крейсеров последовала за флагманом, 2-я эскадра тоже повернула практически без задержки. Но "Барэм" находился слишком далеко, и Эван-Томас не заметил сигнала Битти. Он вообще смотрел только на север, ожидая появления линкоров Джеллико. Командир "Барэма" капитан 1 ранга Крэйг попытался убедить адмирала следовать за линейными крейсерами, но тот боялся даже чихнуть без приказа. Прошло еще 7 минут, прежде чем "Лайон" прожектором передал новый курс (В 4.28 замыкающий колонну линейных крейсеров "Тайгер" был назначен ответственным за передачу приказов Битти на "Барэм". Но в результате серии поворотов "Лайон" оказался ближе к "Барэму", чем "Тайгер", однако связист Битти этого не заметил. Впрочем, лейтенант Сеймур уже показал, чего он стоит в бою, на Доггер-банке). Но, прежде чем повернуть на новый генеральный курс, ЭванТомас счел себя обязанным выполнить очередной зигзаг и оказался уже в 10 милях от "Лайона". В 14.32 Битти увеличил скорость до 22 узлов, и линейные корабли начали быстро отставать. Желание Битти как можно быстрее догнать противника, глупость Сеймура и еще большая глупость Эван-Томаса наложились друг на друга. В результате линейные крейсера лишились поддержки 4 мощных линкоров, которые могли с самого начала изменить ход боя. В 1927 году Эван-Томас попытался объяснить свое поведение в этом бою: "Единственное объяснение, которое я могу дать тому, что не получил никаких приказов – это то, что вице-адмирал хотел указать 5-й эскадре линкоров иной курс. Вероятно, он хотел зажать вражеские легкие крейсера между нами. В противном случае, если бы он хотел, чтобы мы повернули, передать приказ прожектором можно было моментально. Но это произошло лишь после того, как "Лайон" запросил "Тайгер" по радио, передал ли тот приказ поворачивать на "Барэм". Лишь тогда вице-адмирал понял, что происходит".
