Огородников опять кивнул головой.
— Так вот, вся компания, которую мы доставили из той квартирки, и среди них, разумеется, Илона Костецкая, была отпущена по настоянию начальства. Кого именно, уточнять не стану. Думаю, что руку к этому приложил заботливый папаша и, не исключено, Румянцев. Девчонку срочно определили в больницу, видимо, для того, чтобы ее не беспокоили расспросами.
Огородников помолчал, зачем-то поправил зеркало заднего вида, постучал костяшками тощих пальцев по приборной доске, что, вероятно, свидетельствовало о его крайнем раздражении.
— Так что, думаешь, стреляли из того самого пистолета?
— Но доказать это будет невозможно, поскольку нет ни пули, ни гильзы.
— Которые некто прихватил с собой. — Огородников провел пальцем по запотевшему стеклу, оставив извилистую полосу. — Это все?
— Почти, есть еще кое-что, но это пока из умозрительной области. В любом случае меня, полагаю, так же, как и вас, в ближайшее время будет очень интересовать эта милая девушка.
— Ладно, спасибо и на этом. А что там насчет обоюдовыгодного сотрудничества?
— Два дня назад пропала шестнадцатилетняя девочка Катя Чернова. Сдается мне, что все это как-то связано. Так что если что-то выплывет в процессе работы, не забудьте обо мне. А сейчас мне нужно торопиться.
Оказалось, он как в воду смотрел, потому что в отделе маялся, дожидаясь Ремезова, Барсуков, который тут же вручил ему записку, написанную незнакомым угловатым почерком: «Валерий Иванович, позвонил похититель и потребовал выкуп. Что нам делать? Коноплева».
Честно признаться, на такой сюрприз Ремезов не рассчитывал.
Глава 19
Чай с чабрецом из дворянских ручек
Ремезов явился, когда Светлана и Ольга почти отчаялись дождаться его. Около трех часов они не спускали глаз с телефона, но тот упорно молчал. Поэтому приход Ремезова был воспринят сестрами с радостью, а Светлана вообще готова была броситься ему на шею.
— Проходите, проходите, пожалуйста, — приговаривала она, крутясь вокруг него, как преданная собачонка, тем самым мешая сыщику проходить и безумно смущая.
Наконец они уселись в комнате, и Светлана принялась рассказывать:
— Он позвонил около четырех… Голос такой странный, знаете, я потом много думала и пришла к выводу, что он скорее всего что-то использовал, чтобы его изменить… Ну, обвязал рот шарфом, например…
— Что дословно он говорил?
— Говорил мало, буквально следующее: «Хотите увидеть свою дочку, готовьте десять тысяч баксов — нет, он сказал — «зеленых». Я еще перезвоню». Или что-то в таком роде. Но смысл я передала точно.
— Вы никого не подозреваете?
— Да нет, откуда… Главное, цифра — десять тысяч долларов. Не думаю, чтобы такие деньга мог требовать кто-то, знакомый с материальным положением нашей семьи. Откуда у нас такие деньги? Может, он перепутал Катьку с дочерью миллионера? С таким же успехом он мог бы требовать, например, двадцать тысяч долларов или сразу полмиллиона.
— Он ничего не перепутал… Он потребовал именно ту сумму…
Говорила Ольга — ровным, размеренным голосом.
Светлана и Ремезов как по команде уставились на нее, а она, глядя куда-то в сторону, продолжала:
— Десять тысяч долларов у меня были, я приготовила их, чтобы выплатить Игорю за комнату, на которую он претендовал при размене. Я не хотела, чтобы он затевал суд, потому что это травмировало бы Катю… Я… я продала бабушкины кольцо и медальон.
— Ты продала бабушкино кольцо, ничего мне не сказав?! — вскрикнула Светлана.
Одновременно с ней встрепенулся Ремезов:
— Вы сказали, что деньги были. Значит ли это, что теперь их нет?
— Да, — чуть слышно подтвердила Ольга.
Ремезов с размаху стукнул себя ладонью по коленке:
— Черт побери, долго еще будут продолжаться эти тайны мадридского двора?!
— Честное слово, я ничего не знала, — Светлана молитвенно сложила руки на груди.
Ремезов устремил тяжелый взгляд на Ольгу:
— Ольга Николаевна, почему же вы до сих пор ничего мне не сказали? У вас пропала такая крупная сумма денег, а вы молчите!
— Господи, да эти деньги для меня ничего не значат! Все, что я хочу, чтобы Катя вернулась. Плевать мне на все доллары в мире! — выкрикнула Ольга.
