– А ну заткнись, козел! – посоветовали ему. Обидно посоветовали, никакого такта и сочувствия к человеку, попавшему в неприятный плен. Неплохому человеку, кстати сказать, доброму, образованному и почти магу вдобавок. Да еще и скромному к тому же.
– Нет уж, хватит, намолчался! Лучше отпустите нас по-хорошему! А то уйдем сами…
Ему дали сапогом под ребра, чтобы заткнулся. Но заставить Бола замолчать можно было только особыми колдовскими чарами вроде кляпа. Или же хорошим ударом по голове.
– Вы просто не знаете, с кем связались, – продолжал распинаться Бол, предварительно охнув и ощупав ребра рукой. – Я вообще вашему маршалу троюродным внучатым племянником прихожусь! Вот развесят вас, гадов, на ближайших осинах или, скажем, березах… Вам какие деревья больше нравятся? Ну неважно. Вот я тогда посмеюсь!
Ему снова предложили заткнуться, но как-то не очень уверенно и без ударов по ребрам. Кто его знает, долдона этого, может, и впрямь маршалу родня. Тот тоже поболтать любит преизрядно, только не так пространно. Но «равняйсь!» и «смирно!» постоянно рявкает, а под хорошее настроение и на «вольно!» расщедриться может.
– А ну отдайте меня Хозяину! – завопила секира. – Нет, ну что за беспредел, в самом деле! Руки убери, лохматый, ты мне рукоять испачкаешь!
Всех пленных аккуратно перевязали довольно прочными веревками. По невозмутимому виду Боресвета Таль догадался, что порвать путы для него не проблема, только он не в курсе, что делать дальше.
Сам Ларгет тоже не очень понимал, что делать дальше. Оружие у них отобрали, хотя секира громко протестовала и грозилась поотрубать всем головы и прочие ненужные части тела. Пыталась даже по примеру Бола выдать себя за родню маршала, но ей не поверили ввиду слабого сходства. Впрочем, фараданцы отнеслись к говорящей секире с должным почтением, убрав ее вместе с сапогом в железный ларец. Вопли секиры тут же утихли – возможно, оказанные почести ее успокоили. Или просто ларец попался звуконепроницаемый.
– Куда вы нас тащите? – рискнул спросить Ларгет.
Ответ был вполне адекватен – древком тяжелого кавалерийского копья по хребту. Таль охнул и обозвал фараданца гнусным скорпионом, за что получил вторично.
Варвар зарычал и врезал коленом в неудобное место солдату, чересчур сильно затянувшему веревки. Тот охнул и согнулся, как перочинный ножик. Похоже, у него как-то появились проблемы со здоровьем. Мысль насчет того, что око за око, пах за пах, ему в голову отчего-то в этот момент не пришла. Зато она посетила то, что скрывалось под шлемами у его товарищей. Варвару мигом наваляли, использовав для этой цели древки копий. Тот зарычал громче, одним рывком порвал веревки и разжился на халяву копьем. Бывший хозяин оружия возражал не очень, тихонько подвывая и баюкая сломанную руку.
Нанок отпрыгнул в сторону, треснул древком очередного фараданца, подхватил ларец с топором и бросился наутек. Фараданцы азартно завопили и бросились в погоню, но догнать сильно спешащего варвара непростое занятие даже для породистого скакуна. А преследователи не озаботились оседлать коней, поэтому довольно быстро потеряли Нанока среди дикорастущих деревьев.
Зашевелился было Харкул, но тут же застыл, когда ему к груди приставили сразу четыре пики. Что и говорить, аргумент был весомый и доступный для любого вменяемого гоблина. Каковым Харкул, вне всякого сомнения, и являлся.
– Пива не найдется? – спросил Бол, которому хотелось поговорить после долгого и вынужденного молчания.
На него посмотрели неодобрительно и на всякий случай треснули древком копья.
– Ну зачем так сразу? – обиделся тот. – Могли бы сказать по-человечески – мол, пива мало, только для своих.
Ему по-человечески добавили ногами. Бол окончательно обиделся и замолчал, с презрением глядя в землю. Он хотел бы посмотреть с презрением на своих мучителей, если бы не стойкое необоснованное подозрение, что любое движение вызовет с их стороны новые бесчеловечные репрессии.
– Моя вас рвать и грызть, – мрачно сообщил гоблин.
Ему тоже двинули копьем, но гоблинов так просто не возьмешь. Харкул оскалил клыки и добавил:
