Пока Таль, грязно ругаясь по-гардарикски (он обнаружил в себе особую склонность к языкам по части ругательств), пытался перетянуть тетиву, в бой вступил особый резерв, то есть все те же варвар и гоблин. Гоблин снова покатился по земле, добавляя к своим ругательствам те, что по широте души громко декламировал Ларгет. Варвар же, ловко поднырнув под пику, неожиданно обнаружил, что для того, чтобы размахнуться топором, места просто не осталось. Тогда он с силой толкнул лошадь вместе с седоком. Силушкой его Беодл не обидел, и всадник вместе с кобылой повалились на землю, причем лошадь на ноги все же поднялась, а вот наездник – нет. Очнулся с помощью Лани Боресвет, спросил, скоро ли обед, и побрел разыскивать свой меч. Справедливости ради, отыскал он его быстро. Нанок как раз успел увернуться от удара копьем, а гоблин подняться на ноги.
Нападение новых всадников встретили во всеоружии. Ларгет как раз натянул новую тетиву, но в облаке пыли было не разглядеть, кто есть где.
Зато видели остальные. Нанок с гоблином завалили еще одного всадника все тем же макаром – один подсекает коня, второй добивает всадника. Вовремя подсуетившийся Боресвет не дал второму фараданцу пронзить варвара копьем. Попытку пронзить себя самого он тоже благополучно ликвидировал. А подоспевший гоблин, запрыгнув в седло сзади всадника, перерезал тому горло кривым ножом. Отчего-то гоблины всегда предпочитали кривое оружие – может быть, из-за того, что у них и руки были кривые?
Так или иначе, остатки разведотряда с позором ретировались. Таль выпустил вдогонку стрелу и на сей раз промазал.
– Нехило подрались, – заявил Боресвет, размазывая по лицу кровь.
– Наваляли уродам, – поддакнула довольная секира.
Лани и Бол бросились ловить трофейных коней, варвар, не связанный предрассудками, обшаривал карманы трупов. Один из трупов попытался подняться, Харкул уложил его обратно своевременным ударом ятагана. Не в обычае гоблинов оставлять раненых – еще выживут, чего доброго. Таль попытался уговорить варвара насчет лечения резаной раны на спине, которую он невесть где получил, однако Нанок отказал наотрез.
– Еще чего… царапина ведь! Сама заживет.
– Давай промоем хоть, загноится ведь, – уговаривал его Ларгет.
– Не переводи вино, – отказывался варвар. – Лучше внутрь приму.
Он отобрал у Таля флягу и смачно к ней приложился.
– Другое дело, теперь не помру, – сразу повеселел он.
Вернулась Лани, ведя на поводу коня. Таль кивнул ей на порезанную варварскую спину.
– Давай перевяжу, – предложила девушка.
– Да само заживет, – отмахнулся варвар.
– Фигня какая, – подтвердила секира.
Лани уперла руки в бока, и Нанок понял, что от промывки раны и перевязки ее уже не отвертеться. Он еще побрыкался, но потерпел поражение и капитулировал.
Пока девушка обрабатывала рану, Ларгет переговорил с Боресветом.
– Подмоги не приведут? – Он кивнул головой в том направлении, куда сбежали последние всадники. – Может, в лес лучше свернуть?
– Коней потеряем, – резонно возразил тот. – Боюсь, придется рискнуть.
В отличие от варвара и гоблина, воин охотно дал обработать его раны. По счастью, серьезных повреждений не получил никто, хотя мелких ран и порезов хватало. Гоблин уперся как скала – дескать, на них, на гоблинах, все заживает моментом. И вообще, мужчина должен уметь терпеть. К тому же бабам слова не давали, знай свое место, подруга. Лани плюнула и отступилась. Гоблин утерся и вслух высказал мысль, что слюна у нее ядовитая и он, Харкул, теперь наверняка помрет, но не от ран, а от яда. Глаза у девушки стали ярко-зеленые, рука потянулась к ножу, и гоблин предпочел заткнуться. Помрешь там от яда или нет, еще вопрос, а вот от ножа без вариантов, к знахарке не ходить.
Учуяв настроение хозяйки, заворчал Никак. Оскалил клыки, подозрительно глядя на гоблина. Тот оскалил свои в ответ и еще помахал ятаганом. Гоблина щенок не любил. Наверное, потому, что тот с первого дня знакомства поинтересовался: «А это чей мясо?» Слово «мясо» щенок уже понимал. Хоть и мог жрать все, что под зубы попадет, а предпочитал все же мясо, как собаке и полагается. А тут его самого мясом обозвали! В общем, довольно обидно.
