Все мои сны, которые так сложно отличить от реальности. Их прерывает вопрос.
– С кем ты, мальчик? – спрашивает меня какая-то женщина. Сидя в кресле самолета, я, кажется, заснул. Почему она называет меня мальчиком, ей вроде не шестьдесят… Симпатичная шатенка. Глаза карие, кофта облегающая, с неглубоким, но немного открывающим вид на грудь вырезом. Молодая и сочная женщина. Может, это игра такая? Что ж, сыграем.
– Я сам по себе, – гордо цитирую я Дядю Федора и тут же тяну руки ко рту.
Что с голосом? Неужели я так сильно простыл?
Не говорить с ней! Не говорить с этой симпатичной брюнеткой таким голосом. Добраться до стюардессы и попросить виски. Необходимо прополоскать горло.
Спрыгиваю с кресла, иду по проходу. Все какое-то странное. Слишком высокое. Может, от удара головой о стекло автобуса или от палки торговца, которая тоже умудрилась попасть в голову? Вроде было не очень больно, и крови я не обнаружил ни в первом, ни во втором случае. В чем же причина? Опять сон или еще один эффект от переохлаждения в ледяном озере? Вроде вчера с голосом все было нормально. Не понимаю…
Шагаю по проходу между кресел. Женщины вокруг смотрят на меня и глупо улыбаются. Все как одна. Я что, болен? Чего они пялятся на меня? Улыбаюсь в ответ, затем почему-то показываю язык – неожиданный порыв. Но они не отворачиваются – все равно смотрят, некоторые даже смеются.
Впереди маячит стюардесса.
– Девушка, девушка, – пишу я, – дайте, пожалуйста, бутылочку виски.
Форма ей очень идет, но красные губы немного уродуют. На моих глазах они складываются в улыбку.
– Это для папы, да? – улыбается она фирменной улыбкой.
– Что? Мой отец уже года три как мертв, – непонимающе отвечаю я.
Она хмурит брови и делает сочувствующую, все понимающую мину.
Красные губы говорят:
– Быть может, твоя мама просто нажмет на кнопку? Я скоро подойду и все принесу.
– Я что, маленький, по-вашему? – верещу я и стучу кулаком по стене. Она опасливо оглядывается по сторонам, затем успокаивается.
– Нет, конечно, нет! – усмиряет меня стюардесса. – Тебе сколько? Лет десять?
– Что? – говорю я, выпучив на нее глаза.
– Или уже целых двенадцать? – беззаботно задают вопрос напомаженные губы.
Ничего не отвечаю. Разворачиваюсь и бегу к туалету. Все занято. Стою, скрестив руки на груди, и нервно топаю ногой. Рядом какой-то мальчик.
– Пойдем поиграем, – предлагает он. – Я тебе что-то интересное покажу, – продолжает мальчуган и доверительно кладет руку мне на плечо.
И только тут до меня доходит, почему все такое высокое: мы с мальчуганом примерно одного роста.
Дверь открывается, выходит женщина и берет его за руку.
– Пойдем на свои места. Не мешай людям. Скажи лучше, посмотрим фильм или мультик?
– Фильм, – важно отвечает парень и тянет нос вверх – к потолку самолета.
Врываюсь в кабинку, щелкаю замком и встаю напротив зеркала, до которого я еле дотягиваюсь. По-детски гладкая кожа, полное отсутствие щетины и морщин.
Что со мной?
Когда я возвращаюсь на свое место, женщина говорит:
– Так где твои родители, мальчик? Я пересела сюда, когда ты спал. Там, где я сидела, были какие-то пьяные мужчины. Надеюсь, ты не против такого неожиданного соседства?
Ее улыбка не такая белоснежная, как у стюардессы, но все же красивая.
Все сегодня улыбаются, но мне не улыбнуться в ответ.
Глава X
Паспортный контроль
Государство выделяет огромные деньги на содержание детей-сирот. Помнится, как-то наткнулся на статью в Интернете, в которой говорилось, будто одному ребенку положено сорок тысяч в месяц. Не знаю, в какой из карманов текут деньги, однако в том месте, где сейчас я нахожусь, дети одеты бедно.
Семнадцатилетние воспитанницы интернатов с невыщипанными бровями и огромными грудями. Опухшие лица с маленькими вороватыми глазками, будто на обед им наливают пиво вместо компота. На самом деле, познакомившись с биографией этих детишек получше, я узнал, что у большинства матери были пьяницы. Их внешность – всего лишь годы запоя родителей, если говорить одним словом – наследственность.
Мне сложно осознать, что происходит вокруг, в этой новой для меня среде, где я как пленник.
