Если защита города явно не была первостатейной заботой нынешнего императора, то о развлечениях заботились с прежним усердием. Лошадей всячески холили, обеспечивая самый лучший уход и лечение при малейших следах повреждений или признаках болезни. Далеко не сразу удалось нам найти нужного человека, но после настойчивых расспросов мы в итоге разыскали его. Объем бицепсов этого могучего детины на вид равнялся объему моего торса, а его торс казался таким же мощным, как колонна Аркадия. Густая борода оставляла для обозрения лишь незначительную часть лица, покрытого копотью кузнечных печей. Одет он был в плотные кожаные штаны и защитный кожаный шлем. По его обнаженному торсу струились обильные ручейки пота, оставляя бледные полоски на прокопченном теле. Он равнодушно посмотрел на нас.
— Меня зовут Фесте, — крикнул я, перекрывая громкий шум мастеровой деятельности. — Это мой подручный, Клавдий. Говорят, шутам надо переговорить с тобой насчет выступлений на скачках.
— Верно говорят. Меня зовут Самуил. Кто тебя послал? — спросил он зычным раскатистым басом.
— Да никто не посылал, — сказал я. — Но в прежние времена я работал с Деметрием и Тиберием. Они могли бы дать хорошую рекомендацию моим дарованиям.
Он нахмурился при упоминании других шутов.
— Они уже давно не показывались у нас, — сказал он. — Откуда мне знать, действительно ли ты работал с ними?
— Если желаешь, я устрою сейчас небольшое представление.
Он кивнул. Сняв плащ, я бросил его Клавдию и продемонстрировал ряд номеров, жонглируя различными предметами, поскольку здесь было так шумно, что песни или шутки все равно не произвели бы должного впечатления. Он вяло следил за моим выступлением.
— Отлично, — сказал он. — Если заплатишь входную плату, то можешь приходить на скачки через три дня.
— А велика ли плата?
— Для начала заплатишь мне золотой гистаменон, а потом добавишь десять процентов от выручки.
— Не дороговато за одно выступление?
Он улыбнулся.
— Постоянно платить не придется. Если приживетесь здесь, то останутся только проценты.
— Вполне справедливо. А по какому случаю скачки?
— По случаю дня рождения какого-то императорского родственника. Обычный повод. Тут будут скачки на колесницах, а в перерывах между заездами — выступления акробатов, музыкантов и еще одного изобретателя, желающего продемонстрировать свой полет. Да не волнуйся, места всем хватит.
— Договорились. Увидимся через три дня.
— Как он смел затребовать с нас так много? — сердито прошипел Клавдий, когда мы вновь оказались на улице.
— Имеет право, — спокойно ответил я. — Вполне обычная и даже умеренная плата. Им нужно, чтобы на скачках выступали лучшие исполнители, а если шут не способен набрать денег на входную плату, выступая на здешних базарах, то он, скорее всего, недостоин внимания.
Мы вышли на небольшую площадь, заполненную прилавками с фруктами, орехами и местными пряностями. Перед уличным проповедником, стоявшим на большом камне и произносившим назидательные — или, по крайней мере, достойные внимания — речи, собралось довольно много слушателей. Этот пожилой на вид оратор явно не принадлежал к клану христианских священников, поскольку ему недоставало богатого облачения, в которое одевались даже младшие церковные служки в этом городе. Наряд его состоял из потрепанной шерстяной хламиды с многочисленными заплатками. Он был чисто выбрит, а к тому же совершенно лыс, и его череп выглядел настолько круглым, что его голову можно было бы катать вместо шара.
Он пространно цитировал Евангелие от Матфея, рассказывая притчи и наставления и вполне уместно применяя их как к слушателям, так и к случайным прохожим. Завидев нескольких вышедших на площадь конторских служащих — мелких чиновников из обширной византийской бюрократии, ведавших налоговыми сборами, он немедленно указал на них и крикнул:
— «Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что поедаете домы вдов и лицемерно долго молитесь: за то примете тем большее осуждение!»[10]
Чиновники нахмурились и поспешно покинули площадь, вызвав насмешки в толпе. Интересно, имелся ли среди слушателей хоть один настоящий фарисей?
