Как-то раз, уже давно, весной в горах Адирондак я наблюдал за одной лисой в период течки. Она бежала прямо перед лисом быстро и пружинисто: свернутый колечком хвост – торчком, зубки оскалены, язык высунут – и все время оглядывалась, проверяя, бежит ли за ней лис.
Вдруг Лайза Дин резко повернулась и пошла к камину.
– И все-таки вы мне поможете, – тихо сказала она.
Я последовал за ней. Усевшись на небольшую кушетку, она вытянула ноги и взяла сигарету из коробки на столе. Я помог ей прикурить. Она выпустила дым из изящно очерченных ноздрей чуть заостренного носика и, когда я сел в большое кресло, развернутое вполоборота к кушетке, улыбнулась мне.
– А вы не похожи на других, Трев Макги!
– Чем же, Ли?
Пожав плечами, она пренебрежительно хмыкнула.
– Вы не говорите того, что я привыкла слышать: «Ах, в этом фильме вы замечательны! А вот в этом просто восхитительны! Я смотрю все картины с вашим участием! Ив жизни вы смотритесь еще лучше, чем на экране! В самом деле!» Ну и все в этом духе.
– Я все это произнесу, когда буду просить у вас автограф.
– Слушайте, вы и правда какой-то угрюмый! Или боитесь показать, что я произвела на вас впечатление? Или вам и впрямь все безразлично? Меня это как-то выбивает из колеи, дорогой.
– Ваша мисс Хольтцер выбила меня из колеи таким же образом.
– Дэна – прелесть. Она-то как раз сразу доводит до вашего сведения, когда что-то производит на нее впечатление. Я подумал, что именно этого-то я и не заметил.
– Что ж, будь по-вашему, – сказал я. – В этом фильме вы замечательны, а в том – просто восхитительны! А в жизни вы еще лучше!
Она снова замерла. А я подумал о миллионах мужчин, которые, глядя на нее в кино, умирали от желания, мысленно раздевали ее, покрывая страстными поцелуями восхитительные бедра. Интересно, как она относится к столь массовому и безымянному вожделению? Она ведь так дорого платит за него. Ведь в течение многих лет она обязана сидеть на диете и соблюдать строжайший режим, ее мнут, гнут, натирают до блеска и вышколивают, заставляя находиться в наилучшей форме. Какую же энергию и железную волю надо иметь, чтобы это выдерживать годами. Глядя на нее, легко можно поддаться обманчивому впечатлению и поверить, что, будучи неким секс-символом, она в отличие от обыкновенных женщин способна вызвать непередаваемые чувства, исступленный экстаз, невероятно сильные и глубокие страсти, невыносимые любовные страдания. Хотя, по всей вероятности, это только мираж.
– Извините, пожалуйста, я на минутку, – вежливо проговорила она и метнулась в гардеробную. Изящная, по-девичьи порывистая. Вернулась она с большим коричневым конвертом в руках и положила его на стол рядом с коробкой сигарет.
– Вон тот большой сундук – это бар. Если захотите что-нибудь выпить, то и мне налейте хереса. Только полбокала, пожалуйста.
Когда я направился к бару, она произнесла, чуть повысив голос:
– Знаете, это так ужасно трудно – решить, с чего начать. И не похоже, что вы собираетесь облегчить мне эту задачу.
– Просто расскажите мне, в чем проблема. Вы же Уолту рассказывали, ведь так?
– Кое-что. Но вы, как мне кажется, пожелаете... узнать все.
– Если хотите, чтобы я вам помог.
Пока я нес напитки, она воскликнула:
– Быть знаменитостью! Если бы все, кто об этом мечтает, знали, что это такое! Становишься просто мишенью для всяких грязных интриг! Нет, в самом деле! Все кругом стремятся поживиться за твой счет. Шагу не сделаешь просто так! – Она выпила вино.
Это была уже новая роль. Да уж, страдающая знаменитость, ответственность перед публикой... Я сел в кресло.
Она печально улыбнулась мне:
– И знаете, ведь игра не стоит свеч. Но понимаешь это слишком поздно, когда пути назад уже нет. Ведь за Гарбо все еще бегают. Сколько лет прошло со времени выхода ее последнего фильма? Да по меньшей мере тысяча! Конечно, в популярности есть и свои плюсы. Но они ничто по сравнении с вещами, которые я действительно ценю: дружеские связи семья, спокойствие. Поверьте, Трев, стать знаменитостью – значит обречь себя на жуткое одиночество. Как будто стоишь один на вершине горы.
– Но вам за это платят.
