Но не сумев эту любовь оценить, она раздавала себя направо и налево, а теперь вот продается туристам. Она уже давно всего лишь пытается подражать самой себе. Фигура ее расплылась. Все, что она говорит, – механическое повторение заученных наизусть фраз. А цены за разные циничные, бесстыдные услуги она все более завышает...
Может быть, если вы родом из Дейтона, Амарилло, Уилинга, Скрэнтона или Камдена, этот город и покажется вам чудесным, потому что вам просто не с чем сравнивать. У Сан-Франциско была возможность возродиться, стать прежним, но он ее упустил и с тех пор катится под откос. Вот почему он нагоняет такую тоску на всех, кто знавал его в былые времена. Немногие из его прежних поклонников сохранили в себе остатки любви к нему.
Идти по остывшему следу – занятие, сопряженное чаще всего со сплошными разочарованиями. Но на сей раз я бы этого не сказал. Расследование продвигалось весьма неплохо – возможно, потому, что нас было двое, и наши догадки, предчувствия, идеи дополняли друг друга.
Кэзуэлла Эдгарса мы нашли в Сосалито. По сравнению со своим фотоизображением выглядел он фунтов на двадцать потяжелее и жил в невообразимом беспорядке – настоящем хлеву, хотя и в дорогом доме, принадлежащем костлявой блондинке, которой уже основательно перевалило за пятьдесят. Одетая в крайне тесные брючки, она все время весело, по-девичьи подхихикивала. По ее словам, Кэсс как раз собирается хорошенько потрудиться, подготовиться к персональной выставке, которую она для него организует. Их музыкальная система была вполне способна разнести стены дома, будь он чуть похлипче. Дама щеголяла грязными лодыжками и немытой шеей; глаза ее, когда-то более темные, теперь явно выцвели. Судя по их поведению, оба они явно чего-то наглотались. В доме пахло как в старой прачечной. Все в этой парочке создавало впечатление неряшливости, безысходности и, пожалуй, даже опасности. Нетрудно было догадаться, что, продолжая вести такую непутевую жизнь, они рано или поздно устроят в доме пожар и будут визжать при этом от восторга, пока вдруг не обнаружат, что все выходы для них отрезаны. Дама не переставая болтала о «бедном старине Генри», который, кажется, был ее мужем, только я никак не мог понять, жив он или умер. В последнем случае вполне можно было предположить, что похоронен он прямо там же, во дворе, под сорняками. Эдгарс абсолютно ничего не знал о фотографиях, но без труда вспомнил о тех событиях:
– Ну, парень, это была сумасшедшая гулянка! А та киношная штучка – прямо настоящая лисица. Ну и лиса! Что, кто-то пытается прижать ее с этими картинками? Или вы этого не говорили?
– Нет. Не говорил.
– Помню, тогда Сонни махнул свою официантку на высокую брюнетку, я слышал, он сгорел? Да, тяжелый способ зарабатывать себе на хлеб. В любой момент может что угодно случиться – вот взял и сгорел. Где-то я об этом читал.
Думаю, ни один из них не заметил нашего ухода, а если и заметил, то не придал этому никакого значения. Оказавшись снова в машине, мы испытали облегчение.
– Вычеркните еще одного из этой команды, Дэна. Чудная парочка, вы не находите?
– Не надо, прошу вас, – едва слышно произнесла она.
– Да... как говорится, живут в тихом помешательстве.
– Трев...
– Что?
– Пожалуй, эта терраса принесла несчастье всем, кто там побывал. Сонни Кэттон, Нэнси Эббот, Карл Абель... и Кэзуэлл Эдгарс.
– Вроде наказания, ниспосланного свыше?
– Не знаю. Может быть.
Позвонив в Кармел, Дэна выяснила, что дом Макгрудеров был продан почти год назад. С газетной информацией тоже не слишком повезло. Но все-таки я кое-что раскопал. У Макгрудера был старший брат, который погиб на войне. А их отец изобрел какое-то хитрое приспособление, необходимое каждому мало-мальски приличному заводу. Года три назад Вэнс Макгрудер женился в Калифорнии на некой Патриции Гедли-Дэвис. По-видимому, она была из Лондона и помогала ему в качестве члена экипажа на небольших парусных шлюпках. Их нельзя было отнести к сливкам общества, но деньги у них водились, поэтому я легко отыскал в газетах сообщение о признании их брака недействительным. Появилось оно примерно через два месяца после той вечеринки.
