Резко согнув ладонь, Шурка подал знак: не высовываться!
Перекатился в ложбину, там перебежал в полный рост и ползком выбрался к Серёже. Сразу потребовал:
— Зеркальце!
Вовка и Генка смотрели из-под ладошек не в ту сторону. Они потеряли Шурку из виду и не догадывались теперь взглянуть чуть левее.
Зайчик ударил им по глазам, заставил присесть, а потом они снова вытянули шеи и подслеповато уставились на Шурку.
Он тут же замахал руками: всё, прячьтесь!
Связь была!
До Шуркиного прихода Серёжа успел осмотреть участок. Подобрал несколько железных осколочков — изогнутых и плоских, рваных и оплавленных, — со времён войны они всё ещё попадались здесь. Вздохнул, что не нашлось ни одной стреляной гильзы — посвистеть.
Теперь Шурка и Серёжа улеглись рядом, рассматривая «первый улов».
На голубоватом каменном щебне, устилавшем всю площадку, железки смотрелись очень здорово: тёмно-бурые, красно-коричневые, рыжие всех оттенков, от пыльного до огненного.
Серёжа сказал:
— Я бы всем давал по кусочку. Ведь листья засушивают на память? Кусочки дерева увозят, чтобы дома нюхать. А железки… Вот покажут фильм про войну: бумм! трахх! — Серёжа понизил голос. — Шур, а ведь они… раз валяются, значит, ни в кого не попали?
— Ещё неизвестно… — Шурка неприязненно посмотрел на осколки. Вот этот, самый острый, может, прошёл через сердце, навылет — а теперь притворяется: «Я ничего не делал!..»
Тёмная твёрдая листва давала совсем мало тени. Надо было примоститься ещё ближе к кусту. Мешали острые камни, словно нарочно вмазанные в глину у самых корней.
— Может, инженеры для нас что-нибудь спрятали под камнями? — Серёжа заулыбался.
— Да нет, наверно, ливень был сильный — вот и натащил сюда и камни, и глину. Они у корней застряли… — сказал Шурка. — Подремать бы немного…
— А ты дремли.
— Нельзя. Потом хуже будет. Я только глаза закрою на минуту… А ты смотри в оба!
Снизу, от самой воды, донёсся громкий дружный визг.
— Шур, — озабоченно спросил Серёжа, — вот такая куча мала — не в первый раз. Вдруг там уже прошли?
— Там внизу кто? — назидательно сказал Шурка, не размыкая глаз. — Младшие девчонки! А по берегу всегда дикие курортники ходят. Вот они курортников и хватают почём зря! А кого надо — как раз прозевать могут…
Тут он открыл глаза, сел рядом с Серёжей и ладонью разделил всё обозримое пространство на две половины: нижнюю, до моря — Серёже (она лучше просматривалась), верхнюю, до перевала — себе.
Прошло несколько совсем тихих минут, и вдруг, ни слова не говоря, Серёжа торопливо забарабанил кончиками пальцев в Шуркину спину, будто в дверь.
Шурка мгновенно собрался в комок, и вот уже ввинчивался в самую середину куста.
— Вижу! Вижу! — опередил он Серёжину подсказку. — Вползай за мной, не торчи! Ноги, ноги давай сюда!
Они оба стали как одно существо, с одним дыханием, с единым сердцебиением. Оба неотрывно следили за незнакомой фигурой.
Человек шёл медленно, как бы прогуливаясь. Он внимательно разглядывал муравьиные тропинки под ногами, иногда оборачивался к морю, а лагерной стороной не интересовался вовсе.
Шурка смотрел, смотрел, так ничего и не мог решить. Как будто не тот человек, со снимка, но что-то в нём было и от того. А почему в кителе? Ведь снят — в летней рубашке!
Фу ты, ну ты! Вот бы сейчас бинокль! Может быть, сразу бы всё и понял…
Серёжа беспокойно поглядывал сбоку, но Шурка молчал.
А человек в кителе уходил. Он заглянул в ложбину. Понял, что здесь перебраться на ту сторону трудно: очень круто.
Шурка подумал: «Сейчас пойдёт краем ложбины, наверняка нас увидит!» Стало как-то не по себе.
Но человек отступил шагов на двадцать и побрёл вверх по склону.
Шурка заволновался: вон какую дугу выделывает! Сейчас пройдёт мимо! И, если он «тот» — старшие отряды перехватят добычу. Ведь совсем с нашего участка уходит!..
И тут Шурка выкатился с треском из куста к незнакомцу, прямо как к брату родному!
— Дяденька, вы из милиции?
Незнакомец значительно кивнул, оглядел мальчишку с ног до головы, а потом с остановками, будто оценивая его догадливость, пояснил:
— Только я сейчас… не на основной работе…
— Особое задание! — замирая от восторга, почти шёпотом сказал мальчик.
