— А где же наш Шурка застрял? — спросил, стаскивая с себя одежду, Петя.
— А вон он идет…
— Эй, Шурка, иди скорей, купаться будем.
— Не хочу. Очень нужно купаться.
Пока два мальчика купались, плавали и ныряли в реке, Шурка лениво развалился в тени под деревом и снова принялся за куренье.
— Шурка, да иди же купаться… Неужели не хочешь?
Шурка, наконец, согласился. Раздевшись, он подошел к воде и попробовал ногой температуру.
— Фу, холодная! Не хочу!
— Да ты сразу ныряй. Нежный какой! Вода вовсе не холодная. Это тебе так кажется.
Шурка полез в воду. Забравшись в нее по колени, он в нерешительности остановился.
— Эх, ты, воды боишься, — презрительно сказал Володька, и обдал его целым фонтаном брызг. Шурка взвизгнул и выскочил на берег. Ребята расхохотались.
— Давай его силком в воду втащим, — предложил Петька.
Ребята пустились в погоню за Шуркой. Как тот не брыкался, однако они его втащили в воду и повалили.
— Плыви, сатана!
Шурка поплыл, как топор. Заболтал руками и ногами и пустил целую кучу пузырей. Пока он барахтался, отфыркивался и отплевывался, Володька выбежал на берег, вытащил у него из куртки папиросы и спрятал их в траве под камнем.
— Ну, довольно, ребята, пора вылезать из воды, — предложил Володя. Петька вылез и они стали бегать по берегу, чтобы высохнуть.
Тем временем Шурка вошел во вкус купанья и сидел в воде, как бегемот.
— Смотри, какой блаженный, — указал на него Петька, — прямо дед водяной.
— Да ты, Шурка, вылезай, нельзя так долго в воде сидеть, — крикнул ему Володька.
— Сколько хочу, столько и сижу, — ответил тот.
— Ну, что с таким ослом делать? Да ведь пойми — вредно!
— Ерунда.
— Оттого ты и дохлый такой, что никаких правил пионерских не соблюдаешь. Вылезай, солнце уже к закату клонит. Простудишься.
— Ерунда, — заладил свое Шурка.
Наконец он вылез. Посинев и дрожа от холода, стал одеваться.
— Да ты высохни сначала.
— Где-ж я высохну, когда уж солнце садится?
— А чего-ж ты не вылезал, когда тебя звали?
— А уж очень вода теплая. А на воздухе холодно. Я у костра обсохну.
Развели ребята костер. Шурка сел у костра. От его одежды поднялся целый клуб пара.
— Ох, и дурной ты, Шурка. Все ты делаешь не по-человечески. Смотри, на кого ты похож? Весь дрожишь.
Шурка не попадал зуб на зуб. Кое-как обсохнув и согревшись, полез он в карман за папиросами.
— Где мои папиросы?
Володька и глазом не моргнул, как будто его это не касается.
— Ребята, кто мои папиросы стащил?
— Да ты их, наверное, потерял.
Достали хлеб, поделили поровну.
Шурка живо отправил свою порцию в желудок.
— Видишь, брат, — сказал Володя, — без курева-то и аппетит у тебя лучше. На чорта ты куришь? Разве пионеры курят?
— А тебе что?
— Да мне ничего, а раз ты — пионер, так нечего курить.
— Мое дело.
— Твое-то твое, а у пионеров свои законы есть. Я, брат, в отряде скажу, что ты куришь, вот тебя из пионеров и прогонят.
— Ну, и пускай. Очень мне нужно.
— Однако, мы засиделись, домой пора, ребята, — сказал Петька.
Собрав пожитки и раскидав костер, мальчики отправились домой.
III.
Ночью Шурка проснулся от зубной боли.
— Петька, позови маму, зубы болят.
Петька позвал мать.
— Не чистишь никогда зубы, оттого они у тебя и болят, — сказала мать: — покажи который зуб болит.
Шурка раскрыл рот и показал больной зуб.
— Я тебе компрес согревающий сделаю, — сказала мать. — А больше, что же я могу сделать? Подождешь до утра, утром к зубному врачу сведу.
Всю ночь Шурка охал и стонал. Утром глянул в зеркало и увидел распухшую щеку.
— Э, да это у тебя флюс, — сказала мать, — пока не прорвется нарыв, зуб рвать нельзя.
Два дня мучился Шурка с флюсом. И стонал, и плакал, и под подушку головой забирался. Глаза ввалились, покраснели и распухли от слез.
— Какой ты красавец, Шурка, — говорил покачивая головой Петя: — А все от твоей же глупости. Скажи еще спасибо, что дело только флюсом обошлось.
— Убирайся к чорту! Все зубы повырываю, а чистить на зло не буду.
Когда нарыв на десне прорвался, мать повела Шурку к зубному врачу.
— Да, у него четыре зуба никуда не годятся, — сказал доктор: — самое лучшее их вырвать.
Целую неделю ходил Шурка к врачу.
Когда его усадили в кресло и потянули за больной зуб щипцами, — он так, несчастный, орал, так ему было больно, что даже ногами дрыгал.
