Командир полка, майор Потифоров, говорят, примеряет к погонам ещё одну звёздочку. Пусть, нам-то что? Главное, что он умудрился где-то выцыганить на два дня передвижной банно-прачечный пункт. Успеем помыться, постираться, да заодно повыведем шестиногих фашистских диверсантов - чего уж скрывать, встречаются. Немного и не часто, но бывают. Правда, как говорит товарищ капитан Алымов, они на нас от голода дохнут. Шутит, конечно, дивизионный - с прорывом блокады со снабжением стало получше, отъелись мы чуток, округлились, и теперь даже вошке есть за что зацепиться. Ничего, уничтожим и эту гадину.
А ещё прибытие бани - верная примета к наградам. Летом перед вручением гвардейского знамени приезжала, и вот сейчас. "За отвагу" непременно очистится, не иначе, вот нутром чую. Мне и Мишке. Вот наводчику, тому не меньше "Красной звезды" - батарейная аристократия, им без орденов вообще никак.
- Паша, ну ты идёшь? - боевой товарищ заглядывает в землянку и хитро подмигивает одним глазом. Второй вчера прямой наводкой подбили соседи-самоходчики.
Вот всем хорош Мишка, но, по-старорежимному выражаясь, пагубная страсть к трофеям его когда-нибудь погубит. Зачем нужно было тот брезент экспроприировать? Приди к ихним ремонтникам с полной фляжкой, так сами отдадут. Нет же, обязательно попятить и никак иначе. Ну и заработал в рыло, заполучив вместе с фингалом почётное прозвище.
- А, Кутузов, заходи!
Я в землянке один - законопатили чуть ли не под арест по причине болезни. За полтора года ни единой царапины, а тут свалился с обыкновенной простудой. Так, ерундовина пустяковая, но горло перехватило, и в левом виске будто черти горох молотят. Ангина, как фельдшерица сказала.
- Опять бредишь? - Варзин обиделся за Кутузова. - Тут как к человеку, а он…
Смешно. Когда Мишка обижается, то становится похожим на немца с плакатов Кукрыниксов. Не знаю чем, но похож. Да он и так на вид истинный ариец - наверняка в пехоту не взяли из-за того, что свои могут перепутать и шлёпнуть под горячую руку. Не даром же особист косится. Долю с трофейного шнапса берёт, но всё равно косится.
- Да ладно, чего ты, Михаил Илларионович! - смеяться больно, а не смеяться нельзя.
- Одевайся, меня старшина прислал. Наши все помылись, только заразных в последнюю очередь запускают, - Варзин многозначительно покрутил перед носом свёртком с чистым бельём. - Горячей воды литров сорок осталось, будем как их сиятельства буржуйские графы отмокать.
- И откуда у тебя, товарищ коммунист, такая тяга к роскошной жизни?
Мишка не смущается:
- Смотри! Фрицевское пойло! Генеральское, не меньше.
Разматывает приготовленные в баню подштанники и показывает пузатую бутылку с золотой каймой по краю этикетки и синими буквами названия.
- Дай-ка сюда… - приходится вставать и поворачиваться к свету. - Ага, точно генеральское. "Мартель Кордон Блю" тридцать второго года. Виноградники Бордери.
- Не знал, что ты по-немецки сечёшь.
- Да там на французском.
- Это всё из тех снов, Паш? - в глазах у Варзина любопытство и предвкушение. Если скажет, что опять брежу - дам во второй глаз.
Сны… почти две недели ночных кошмаров, заканчивающихся всегда одинаково - я просыпаюсь от собственного сдавленного хрипения, хватаю воздух саднящим горлом, и сижу потом до утра, боясь заснуть. И неважно где, в окопе ли, в землянке, или просто привалившись спиной к колесу "катюши" - стоит задремать, и они приходят. И меня опять убивают, задушив каким-то разноцветным шарфом.
Мишке о шарфе не рассказываю - в лучшем случае сочтёт сумасшедшим, в худшем же… А вот об остальном можно. Он сначала не поверил, решил что разыгрываю, но потом как-то разом перестал смотреть с жалостью, будто на деревенского дурачка, и увлёкся. И требует всё новых и новых историй. После войны, говорит, книжку нужно написать, как товарищ Толстой. Ну, это, конечно загнул… где я, а где Алексей Николаевич? Да и интересного не очень-то много - дворцы видел, кареты, войска в старинном обмундировании, похожие на оловянных солдатиков, баб в пышных платьях с почти голыми титьками… Прям так и есть - тряхнуть чуть-чуть, и выпрыгнут из низкого выреза точно в руки. Ещё с королём французским разговаривал у него же дома. Король не понравился. Королева, кстати, тоже. Не так, чтобы совсем страшная, а не легла душа, и всё тут.
