Сначала они шли под обоими парусами, и ход был просто великолепный – вода кипела и пенилась у форштевня.
Григорий сбросил в воду лаг – веревку с завязанными на ней узлами для счета. Потом вытащил.
– Хозяин, ходко идем, узлов восемь-девять.
– Неплохо! – удивился Михаил. – Посмотрим, что дальше будет.
Ветер начал менять направление. Пришлось убирать прямой парус, но и под косым судно продолжало идти вперед, немного наклоняясь на левый борт. Скорость упала узлов до трех, но ведь судно сохранило ход.
Испанцы показывали команде, как управляться с косым парусом. Григорий вникал во все тонкости – ведь при ветре слева или справа парус надо было перекладывать. С таким парусом даже при встречном ветре можно было идти вперед, но только галсами.
Потом Григорий подошел к Михаилу:
– Хозяин, косой парус – отличная штука, за него одного можно было спасать испанцев. Не пойму только, почему на Руси его не используют?
– На моря почти не ходят, опыта нет. А будут ходить почаще, поймут. И упрашивать никого не придется, сами поставят.
– Верно.
Испанцы потом осмотрели корпус судна.
– Мы так корабли уже давно не делаем. У вас корпус просмоленный – это необходимо только для подводной части. А надводную лучше пропитывать маслами и древесной смолой: и судно лучше сохраняется, и ход лучше.
– Спасибо, учту, – Михаил перевел Григорию слова испанцев.
В эти времена испанцы и англичане строили лучшие корабли, одна «Великая Армада» чего стоила. Немного позже – через век-два – их превзошли голландцы.
От Тулона шли по указаниям испанцев напрямую. Оставив справа Лионский залив, вышли к испанскому берегу. Когда испанцы увидели знакомые берега, они закричали от радости.
– Патриа! Патриа!
По их лицам бежали слезы радости.
Но еще не скоро судно приблизилось и пристало к берегу у деревушки Сан-Фелиу-де-Гишалье. Они шли бы и дальше, но уже начало смеркаться.
Вечером следующего дня они были уже в Барселоне, где судно покинул первый испанец – его родной город Сарагоса лежал в глубине страны. Прощаясь, он обнял своих собратьев по несчастью, поклонился всей русской команде.
Потом неподалеку от Таррагона они зашли в живописную бухту и набрали пресной воды. Ручей стекал с горы, водопадом обрываясь в море, а вода была холодная и вкусная. Все вволю напились, искупались в теплой воде залива.
Следующий испанец сошел с борта на стоянке неподалеку от Валенсии.
Двое оставшихся о чем-то спорили на носу.
Через три дня бывший галерник сошел у Альмерии, а последний подошел к Михаилу:
– Господин, позволь мне остаться на судне.
– Но ведь мы сюда, в твои края, можем никогда не вернуться.
– Я понимаю. Моя родина недалеко, в Малаге. Но родственников у меня не осталось. И в городе… – он замялся.
– Говори как есть, я должен знать правду. Ты беглый каторжник? – спросил Михаил.
– Нет, господин! Просто я взял деньги в долг у ростовщика и, думая подзаработать, купил на них каравеллу. В первом же плавании судно с товаром захватили берберы. Теперь у меня нет судна и есть долг. Если я вернусь в город, меня посадят в долговую тюрьму. Платить за меня некому, потому и возвращаться я не вижу смысла.
– М-да, с галеры в тюрьму – перспектива не самая лучшая. Тебя как зовут?
– Раньше – дон Мигель, – испанец горько усмехнулся. – Но все осталось в прошлой жизни. На галере нас всех звали одинаково – эй, ты!
– Если есть желание, Мигель, оставайся. Но трудиться будешь, как все. И еще: трусости и предательства я не прощу.
– Хорошо, господин, меня устраивает. Может, у тебя в стране мне удастся сколотить деньжат и купить новую посудину?
– Все зависит от тебя. Григорий, у нас есть какие-нибудь запасные штаны?
– Есть рабочие.
– Отдай Мигелю, он остается в судовой команде.
У Григория от удивления едва глаза на лоб не вылезли. Но он промолчал – не его дело хозяину перечить.
Бывший галерник скинул сопревшее тряпье и тут же надел порты.
Когда проходили мимо Малаги, испанец долго не сводил взгляда с родного города, глаза его увлажнились. А через день на стоянке у Марбельи он исчез.
Все было как всегда. Развели костер, сварили похлебку, поели. А когда укладывались спать, к Михаилу подошел Григорий.
