Волга – река мощная, она тормозила суда течением, которого не было в море. Но пока были силы у гребцов и немного помогал ветер, суда упрямо шли вперед.
К сожалению, прямой парус, в отличие от косого, не работал при боковом ветре.
Когда гребцы выдохлись, Михаил приказал спустить парус и стал править к берегу.
Нос ушкуя ткнулся в камни, потревожив рыбу. Крупная рыбина звучно ударила хвостом по воде, обдав всех брызгами.
Маша вздрогнула.
– Водяной!
– Осетр, наверное, – рыба такая. Все, команде отдыхать.
Гребцы без сил повалились на палубу. Михаил улегся на подаренную овечью шкуру – вторую он отдал девушке. На ней спать было мягче, да и не так прохладно. Вода в реке холодная, в камышах довольно промозгло.
К утру ветер стих, но стало холодно. Ветер с туркменских пустынь гнал теплый воздух, а когда он перестал дуть, с севера пришел холод. По русским меркам небольшой – не зима, чай. По ощущениям Михаила – градуса два тепла. Но после теплой Персии разница была весьма ощутимой, все мерзли.
Из трюма были извлечены на свет божий армяки – нечто вроде длиннополых пиджаков или плащей. Гребцы натянули их на себя, но тут же начали чихать, кашлять, тереть покрасневшие глаза: перцовая пыль, скопившаяся в трюме, пропитала одежду.
– Выбейте армяки как следует, только встаньте под ветер, чтобы на судно не несло, – посоветовал Михаил.
Гребцы принялись выбивать о мачту свою одежду, и стало немного легче.
Продираться к берегу через камыши не стали – решили отплыть и найти место поудобнее.
Отчалили. Волга несла с верховий всякий мусор. По воде плыли ветки, коряги, вывороченные с корнями деревья, несло полупритопленную лодку, иногда мелькало какое-то тряпье.
– В верховьях наводнение, снег да лед тают. Вишь, мусор несет, – заметил Григорий. – Как бы какая-нибудь коряга в борт не угодила – вмиг потонем. Пусть баба на нос сядет, впередсмотрящей – все польза будет.
– Пусть.
Маша уселась на носу судна, подостлав под себя овечью шкуру. Во вторую шкуру она закуталась. Михаил корил себя за то, что не купил ей теплой одежды – как-то в теплых краях о холоде не думалось. А ведь им подниматься по реке, и еще сомнительно, что там будет теплее. У него у самого был тонкий кафтан, продуваемый на ветру. Но что делать, сам виноват.
Шли под веслами – ветер был слаб и не надувал парус.
К полудню встали у пологого песчаного берега – гребцам надо было немного отдохнуть, горячего покушать.
Из найденного на острове Чечень плавня развели костер и приготовили кушанье непонятное, поскольку в рис добавили сушеного мяса и изюма – все сытнее и разнообразнее. Но, несмотря на непривычный вкус, съели все подчистую. А потом, вымыв и отдраив песком котел, заварили в нем сыто – в кипящую воду насыпали сухофруктов, и получилось что-то вроде компота. Все зачерпывали кружками из котла этот компот и, обжигаясь и дуя, пили. Горячее сыто хорошо пилось и согревало изнутри.
Понравилось жечь костер из плавня – он горел жарко, а главное – без дыма.
Корабелы видели, как вдали пронеслись верховые. Заметь они дым – мигом примчались бы узнать, кто такие.
Поев, отправились в путь. Маша освоилась в роли впередсмотрящей и периодически кричала:
– Коряга плывет!
И Михаил поворачивал судно то влево, то вправо, уклоняясь от грозящей опасности.
Поскольку мусор несло ближе к стремнине, они держались ближе к берегу, но и там были свои проблемы – топляки. Бревно, набрав за долгое путешествие воды, притапливалось, и сверху, с корабля его заметно не было. Обычно такие топляки течением прибивало к берегам. Жители степей каждую весну выходили на поиски таких топляков, обследуя берега. Дерево в степях стоило дорого и шло в первую очередь на строительство, ну а уж щепки – в печь.
От долгого пребывания в воде некоторые породы деревьев, например, дуб, только крепче и лучше становились – в них не заводились жучки-древоточцы. И стояли строения из мореного дуба не по одной сотне лет.
Вечером встали на ночевку у правого берега – на левом безраздельно господствовала Орда. Развели костер, поужинали и улеглись спать, выставив караульного. Ночью проснулись от его криков. Все повскакивали:
