Вероятно, мое желание уехать за границу можно объяснить и тем, что я просто хотел пожить за пределами Исландии. С самого детства думал о том, чтобы эмигрировать в Америку. Что-то подсказывало, что там мне будет хорошо, что там мой дом. В стране, которую я знал по фильмам, музыке, книгам. Мне казалось, что после переезда в США начнется настоящая жизнь. Конечно, уехать туда было непросто — иногда я почти раскаивался, что в свое время бросил учебу и теперь вынужден был мириться с тем, что какие-то самодовольные дураки, понятия не имеющие о западной культуре, уезжали за океан учиться, получали стипендии и прочие радости жизни. Но я верил, что и меня ждет нечто подобное, нужно только набраться терпения и подождать, — к тому же в Штатах жил мой близкий родственник, брат отца, которого я никогда не видел, но с которым изредка переписывался; однако в эти подробности я пока вдаваться не буду, потому что сейчас мы живем в Дании, по крайней мере, туда мне удалось уговорить Стефанию уехать…
Оденсе. Конечно, не центр мировой цивилизации — не имел ничего общего с Чикаго или Лос-Анджелесом, какими я видел их в фильмах. Об этом городке я ничего не знал. Даже того, что там родился Андерсен. Или в какой части страны он находится. Оказалось, в центральной. К тому же довольно большой город. И милый, или, по крайней мере, мне так показалось вначале, и квартиру мы там нашли замечательную. На втором этаже многоквартирного дома. Просторная гостиная с выходящим на юг большим окном и балконом, отличная кухня, три комнаты, небольшая прачечная. Район совсем новый, с большим торгово-бытовым центром, расположен, правда, несколько на отшибе, но автобусы ходят регулярно. Возможно, жители вызывают некоторые сомнения — безработные, турки и прочие иностранцы, беженцы, но мне это не докучало. То есть как: соседи иногда жаловались на то, что я слушаю музыку по ночам, но они вроде бы не турки. Они свои проблемы пытались решить. Мне же до них не было никакого дела.
Один мой давний знакомый, мы общались с самого детства, как-то весной уехал в Данию. Я про Ислейва. Он собирался устроиться там на работу. И «найти себя». Я понятия не имел, что он под этим подразумевает, и мне было решительно наплевать. Я, как уже говорил, начал сходить с ума от жизни на родине, от призраков прошлого и поэтому хотел, чтобы тот разведал, смогу ли я жить в Дании. Вообще-то я думал, что он, как планировал, поедет в Копенгаген; Копенгаген или, может, в Швецию, в Мальмё, но он ломанулся за другими исландцами на Фюн, поработал там на сахарном заводе два или три месяца, вписался в систему, прислал мне письмо, в котором сообщил, что найти квартиру можно без проблем, и даже вызвался поискать, объяснил, как получить общескандинавское переездное свидетельство, какие документы требуются, так что я смог в деталях рассказать Стефании, что ей нужно сделать, куда пойти. После чего я позвонил Иси и сообщил, что еду. Попросил найти мне квартиру. И он нашел. Еще я хотел, чтобы он присмотрел для меня какую-нибудь подходящую работенку. В этом-то он, конечно, потерпел неудачу. Никогда нельзя на сто процентов полагаться на других. Я надеялся, что, когда мы приедем, Иси будет на месте, как мы и договорились, чтобы было кому рассказать нам, где останавливается автобус, куда идет, как покупать билеты, и разъяснить другие бытовые мелочи, не говоря уж о том, как отыскать все конторы, которые надо посетить, дабы внедриться в систему, — записать детей в школу и на продленку, найти домашнего врача — словом, разобраться со всей рутиной, неизбежно возникающей после переезда в другую страну, особенно в такую бюрократическую, какой мне показалась Дания. Но Иси уехал. «Не иначе как нашел себя», — подумал я и зло посмеялся, но это, естественно, означало, что бедной Стефании пришлось выпутываться самой, без чьей-либо помощи и поддержки. Надо, однако, отдать Иси должное — у него в городе нашелся дальний родственник с грузовиком, и он помог мне перевезти вещи из порта, они лежали там в контейнере: кровать, кухонный стол, все самое необходимое. Иси оставил номер телефона в Оденсе, номер Сёльви, который ждет звонка. И я позвонил. Приехал человек на грузовике, говорил с северным акцентом, сообщил, что изучает молочное дело. Дружелюбный малый, грубоват, но чертовски горд собой, тем, что немало уже пожил в Оденсе, кстати и не кстати переходил на датский, сказал, что «живет в коллективе». Я никак не мог понять, что же это значит, пока он мне не объяснил, — оказалось, что в Исландии это называется коммуной, — когда в квартире или доме живут разные люди или семьи, которые не приходятся друг другу родственниками, но всем владеют сообща. В том числе и этим разрисованным цветочками грузовиком. «А по-датски, — сказал Сёльви, — коммуна — это сельская община». — «Сколько ты уже здесь?» — поинтересовался я. «Полгода», — ответил он. Я усмехнулся, пришлось даже отвернуться. Но Сёльви на насмешки внимания не обращал — он был современным человеком, жил в коллективе, как все передовые люди; мы со Стефанией с нашей обыкновенной малой семьей были явно консервативны, и мне это нравилось. Нет ничего скучнее, чем быть современным и передовым человеком.
