Зато я спросил Сигурбьёрна, не мог бы тот позвонить старому другу. Что? Вы ведь были так близки. Но Сигурбьёрна эта идея отнюдь не вдохновила. Я видел, что он почему-то не хочет иметь с ним дело.
«Кто-то же должен поддерживать с ним отношения? — рассуждал я. — У него есть какие-нибудь родственники? Родственники жены?»
Сигурбьёрн рассмеялся:
— Ну, с ними он точно не общается. Если не развил в себе новые привычки. Он зовет их «Норна и Бык» — родителей жены, слышал бы ты, как он их отписывает!
И Сигурбьёрн добавил, что у Шторма есть сводный брат, но они не общаются и никогда не общались. Но потом ему пришла в голову идея: старые друзья Шторма. Одного из них звали Хрольвом, другого Ислейвом, еще в их компании были журналисты Солмунд и Колбейн — Сигурбьёрн подозревал, что Шторм мог возобновить общение с кем-то из старой компании. Сказал, что иногда по утрам сталкивается с одним из них в бассейне; точнее, с Ислейвом, который несколько лет назад вышел из укрытия, к бесконечному удивлению и недоумению Шторма, но, как сказал Сигурбьёрн, недавно Ислейв упомянул, что Шторму в Данию звонил Хрольв. «Я только не запомнил, в чем было дело, — сказал Сигурбьёрн. — Настолько был потрясен, что они вообще поддерживают отношения».
Тогда я решил позвонить этому Хрольву. Я, конечно, не собирался вмешиваться в его дела, вовсе нет, хотел лишь прощупать почву, убедиться, что у Шторма и его семьи действительно все в порядке. Под благовидным предлогом, будто я старый знакомый Шторма, его бывший сосед. Словом, я позвонил.
Разговор, надо признаться, получился довольно сумбурный. Я звонил из кабинета и включил громкую связь, потому рядом со мной сидел Сигурбьёрн — я хотел, чтобы и ему было слышно. После окончания разговора Сигурбьёрн признался, что у него было очень странное ощущение, потому что голос этого человека он слышал впервые, но ему все время казалось, что это его старый знакомый; дело в том, что Шторм очень часто пародировал Хрольва, и ему это невероятно хорошо удавалось. Сам я никогда не слышал, как Эйвинд изображает этого человека, но и мне показались знакомыми его голос, интонации, да и весь лексикон; они, Хрольв с Эйвиндом, очень похоже разговаривали, они явно сильно повлияли друг на друга.
— Да, алло.
— Добрый день. Меня зовут Йон Самсонарсон. Я могу услышать Хрольва Хау Карлссона?
Я видел, что Сигурбьёрн прыснул, и начал жалеть, что включил громкую связь, это мешало. Я поднес палец к губам.
— Это я.
— Здравствуйте, Хрольв. Я, собственно, по делу, хочу что-нибудь узнать о неком Эйвинде Йонссоне, которого еще зовут Штормом, вы ведь с ним хорошо знакомы.
— Он живет в Дании.
— Это я знаю, я жил там с ним по соседству. Но вот уже некоторое время ничего о нем не слышал, однако хотелось бы с ним связаться…
Сигурбьёрн изобразил на листочке, почему смеется, и поднес его мне к лицу: Хрольв Хаукарлссон… то есть акулий сын… Я усмехнулся, но замахал на него руками.
— Простите, вы сказали, что вас зовут Йон Самсонарсон?
— Верно…
— Это вы иногда пишете рецензии на книги?
— Верно…
— Ну-ну. (Молчание.) А зачем вам Шторм?
— Дело, собственно, непростое… Только между нами, я сейчас работаю в одном издательстве, и нам интересно, не напишет ли он о своей семье. Такие примечательные люди…
— Шторм? Думаете, этот несчастный может что-то написать?! Говорю вам, мил-человек, в последний раз, когда я его видел, он едва мог написать свое имя. У него никогда даже чековой книжки не было, он, наверное, в жизни не заполнил ни одного чека!
— Давненько же это было… Но по меньшей мере рассказчик он талантливый…
— Шторм? Вы так считаете?
— Да, должен вам сказать. Он целый год непринужденно развлекал нас за ужином своими рассказами.
— Да что вы говорите!
— Вы же, я понимаю, были добрыми знакомыми, неужели он не рассказывал вам с друзьями никаких историй?
— Кто, Шторм? Нет, в основном говорили другие. А он ставил нам пластинки и мог быть любезным.
— Да уж, как минимум…
— А что вы там такое сказали? Книга о примечательных людях? Ради всего святого, что за люди?
— Ну, я имел в виду его мать, этого Халли Хёррикейна… тех людей…
