– Не буду я с тобой спать, – отрезала Наташа.
– Это еще почему?
– Я – честная секретарша. Я буду спать только с боссом. А босс у меня – Штирлиц! – ответила девушка.
– Да он на тебя даже не посмотрит! – протестовал Айсман, пытаясь обнимать Наташу за плечи. – Полюби сначала меня, я у него самой близкий друг! Я с ним в такие истории попадал, закачаешься!
– И не проси, Айсман, – ответила Наташа, отмахиваясь от настырного Айсмана.
– Вот так всегда, – обиженно протянул Айсман. – То ли дело были секретарши у Бормана! Такие истинные арийки! Как я их любил! Жалко, что Штирлиц не дал Борману секретаршу.
– Я – чисто русская девушка. Я люблю Штирлица.
– Это тоже очень хорошо. И за это я тебя тоже люблю, – Айсман задумался. – Знаешь, Наташенька, я должен тебе признаться. Я еще и Свету люблю.
– Надо же! Айсман, да вы, оказывается, бисексуал!
Штирлиц вошел в кабинет.
– Айсман, там Мюллер завален работой, иди, завали его секретаршу. А мне – кофе, – сказал разведчик и уселся в кресло.
Айсман выскочил в коридор, откуда послышалась его заунывная немецкая песня: «Моя прекрасная Гретхен сегодня гуляла с другим…»
– Вечно припрется и мешает работать, – пожаловалась Наташа и пошла в соседнюю комнату, где у них была оборудована кухня с баром, варить кофе.
– В этом он весь, – согласился Штирлиц. – Пока не добьется, чего хочет, не отвяжется. Гестаповские привычки.
Наташа поставила перед боссом чашку ароматного кофе и тарелку с двумя сдобными булочками. Через минуту она снова печатала на компьютере.
– А на чем ты там остановилась?
– «Если в течении двух дней на наш счет не будет переведено полтора миллиона рублей, средства массовой информации будут оповещены о вашей антинародной деятельности…» – процитировала Наташа и пояснила. – Это для депутата Анатолия Ручконожкина. Взялся, мерзавец, торговать Родиной направо-налево! Таких стрелять надо!
– Да, рано еще Мюллера списывать на покой! Все про всех разнюхает и в дело занесет, – похвалил Штирлиц. – Какой слог! А фотография этого Ручконожкина есть?
Штирлиц посмотрел на протянутый снимок.
– Ха! Я его знаю! Не ожидал снова увидеть. Это же Толик, мы с ним вместе в одной клинике лежали. Полный урод… Частушки петь любил. Надо с него обязательно получить эти деньги, а потом настучать на него в КГБ.
– Правильно, – одобрила Наташа.
– Давай, я тебе выпишу тысяч двести, купишь себе что-нибудь, – предложил Штирлиц.
– А что именно?
– Ну, что-нибудь в новом магазине Шварцкопфмана «Нижнее белье и другие сопутствующие товары».
– Спасибо, – секретарша благодарно захлопала ресницами.
– Наташа! Пойдешь со мной в ресторан?
– Пойду. Только вы должны побриться и помыть руки с мылом.
– Ты меня что, хоронить собралась?
– Ладно, договорились, – рассмеялась Наташа и снова застучала по клавишам.
Штирлиц решил не уподобляться Айсману и не мешать девушке работать. Он сделал вид, что просто так здесь сидит. Разведчик положил свои длинные ноги на самый краешек стола, чтобы не испачкать лежавшие на столе важные бумаги, и расслабился. Штирлиц прихлебывал из большой чашки сваренный Наташей кофе и смотрел в окно. Там догорал закат уходящего дня. Закат, правда, был виден плохо, заслоняемый мрачным зданием ГУМа. К тому же окна офиса выходили на восток…
Конечно же, Штирлицу хотелось обнять эту славную девушку Наташу, но он посчитал это аморальным. В этой стране он уже был однажды женат.
Незаметно для себя основатель ШРУ заснул. И видел он сладкий сон со сладкой парочкой. Этой парочкой были он сам и девушка Наташа.
По всем признакам сон обещал стать вещим.
Глава 10
Штирлиц возвращается на милые сердцу руины
На следующий день Штирлиц оставил Айсмана копаться в забарахлившем «Ниссане», а сам решил съездить на свою старую квартиру, из которой его когда-то увезли Гмертошвили и Шкафчик. Вырвавшись на свободу, Штирлиц так и не удосужился зайти домой.
Штирлиц подъехал к дому на старом побитом «БМВ», который Плейшнер отобрал у кого-то за долги. Он остановился возле второго подъезда, вылез из машины и осмотрелся. Все оставалось таким же, и все напоминало ему о годах, прожитых в этом дворе. Вот справа стоят те же помойные ящики, доверху заваленные зловонными отбросами, слева – просто мусорная куча, которая росла год от года и, наконец, в ней стало вырисовываться какое-то архитектурное сооружение в стиле «модерн». Штирлиц мрачно вздохнул, широким жестом достал из кожаной куртки папиросу и прикурил от позолоченной зажигалки, выполненной по заказу Мюллера и подаренной Штирлицу им же на день рождения.
