Борман сел в машину, щелчком по макушке дал шоферу понять, что надо ехать. Машина поехала.
Подкатив к церкви, Борман открыл дверцу и, уже занося ногу на тротуар, обнаружил, что забыл письмо на столе.
"Вовремя вспомнил, – похвалил он себя, – грех еще жаловаться на память."
Ему пришлось вернуться за письмом, и поэтому он опоздал.
Штирлиц нервничал. Его настораживало отсутствие Бормана, который был ему необходим для начала задуманной операции. Рядом с задумчивым Штирлицем сидел Мюллер, проверяя на свет кружку с пивом.
– Что бы вы не говорили, Штирлиц, – скептически сказал он, – а баварское пиво в три раза лучше жигулевского.
– Ясный пень, – буркнул Штирлиц, – но где же Борман? Небось опять задумал очередную гадость!
– Ежу понятно, – согласился Мюллер, – он без этого не может.
"Причем здесь еж?" – задумался Штирлиц. Это слово он уже где-то слышал. И тут он догадался. Ведь «еж» – по-немецки «игель»! А «ежики» – «игельс»! А именно так называлась таинственная операция вермахта, над разгадкой которой он так долго бился. Штирлица сбило множественное число.
"Что-то связано с ежиками! Ну, теперь я у них все выпытаю."
– Ежу? – переспросил Штирлиц.
– Да, да, этому, с иголками…
– Кстати, Мюллер, а как же тогда размножаются ежики?
– Спросите у Кальтенбруннера.
– А он скажет?
– Никто не знает, что скажет Кальтенбруннер, – философски изрек Мюллер, – а все-таки, Штирлиц, что бы вы не говорили, баварское пиво даже в шесть раз лучше жигулевского.
– Ясный пень, – буркнул Штирлиц и замолчал.
Вокруг Штирлица кругами бродил восхищенный адъютант Гиммлера Фриц, старательно прислушиваясь к каждому слову своего кумира.
– Ясный пень, – конспектировал он.
Английский агент фотографировал из-за алтаря странички записной книжки Фрица.
В зале было довольно-таки мало офицеров. Большинству захотелось попробовать себя в роли исповедников, и они разбрелись по комнаткам вместе с прихожанками пастора Шлага.
Остальные развлекались как умели.
Геринг и Геббельс раскачивали за руки за ноги Шелленберга, а Гиммлер считал:
– Айн, цвай, драйн!
Чем-то недовольный Шелленберг, крича, что он готов жизнь отдать за великого Фюрера, перелетел через алтарь и оседлал английского агента.
– Н-но! – заорал Шелленберг. – Эскадрон, за мной!
Английский агент для конспирации сделал вид, что он ничего не заметил.
Геринг и Геббельс оттащили Шелленберга от агента, и снова послышалось:
– Айн, цвай, драйн!
Агент предусмотрительно шмыгнул за портьеру.
Айсман и Холтофф поглощали огромный торт, запивая его коньяком.
– А!!! – раздалось над ухом Штирлица. Ни один мускул не дрогнул на лице русского разведчика. Ну, конечно же, это был Борман.
"Пора уходить", – подумал Штирлиц. Ему осталось увести Мюллера и пастора Шлага, и можно было взрывать.
Ковыряя в зубах, Борман позвал:
– Штирлиц, мне надо сказать вам нечто интересное…
– Борман, а как размножаются ежики?
Борман опешил.
– Ну, это… – он сделал неопределенный жест руками, – еж приводит ежиху, и это… – Борман повторил свой жест.
– Понятно, – кивнул Штирлиц, – вы тоже не знаете. А как вы думаете, где ежики размножаются быстрее, в России или в Германии?
– Да не волнуйтесь вы, Штирлиц! Вывезут их всех из России! Уже эшелон едет.
Штирлиц откинулся в кресле.
"Эшелон! Вывезут из России! Да, но ведь тогда в России нарушится биологическое равновесие, и мы, русские, умрем с голоду!"
– Штирлиц, – бубнил Борман, – отойдем, мне надо сказать вам что-то важное…
– Отстань, – отмахнулся Штирлиц.
В его голове шла огромная мыслительная работа. Штирлиц понял, что спасти ежиков намного важнее, чем уничтожить кучку пьяных офицеров, которые и так когда-нибудь умрут.
Борман, видя что Штирлицу не до него, огляделся вокруг и заметил Фрица.
"Адъютант Гиммлера", – подумал он и позвал:
– Фриц! На минуточку!
И схватив пальцами за медную пуговицу на мундире адъютанта, жарко зашептал:
– Фриц! Вы хотите помочь Штирлицу?
– Ясный пень! Это мой лучший друг. Я с ним даже пил на брудершафт.
– Понимаете ли, у Штирлица связь с Евой Браун…
– Понимаю, – кивнул Фриц.
– А об этом проведал сам Кальтенбруннер. Может случиться беда. Надо спасти Штирлица!
