Обо всех этих открытиях следствия барон Талейран подробно информировал своего министра иностранных дел. Надо сказать, что депеши Талейрана с интересом читал не только министр, но и император французов Наполеон III, сам переживший несколько покушений на свою жизнь. Наполеон настолько впечатлился подвигом Комисарова, что произвел его в кавалеры Почетного легиона.
С началом летнего сезона 1866 года сообщения о «деле Каракозова» становятся все более редкими в переписке барона Талейрана, хотя Следственная комиссия продолжала интенсивно работать, стараясь восстановить полную картину преступления и выявить его корни. Было арестовано около 200 человек, заподозренных в причастности к этому делу. Более 30 из них предстанут перед судом.
Сам суд и вынесение приговора состоятся уже в отсутствие барона Талейрана, который 1 сентября покинет Петербург и отправится в отпуск на родину, оставив вместо себя Э. де Фрезаля в качестве временного поверенного в делах. Именно он в дальнейшем будет информировать свое правительство о развитии «дела Каракозова». Сменится и непосредственный получатель депеш из Петербурга. Новым министром иностранных дел Франции в сентябре 1866 года стал маркиз Леонель де Мустье.
Первую свою информацию о «деле Каракозова» Фрезаль направил в Париж 8 сентября (н. с.) 1866 года251. В депеше поверенный в делах сообщил о начале работы Верховного суда над Каракозовым и его сообщниками, которых выявила комиссия Муравьева. Во главе суда был поставлен председатель Государственного совета князь Павел Гагарин, что свидетельствовало о чрезвычайной важности процесса. «Хотя в газетах было объявлено, что заседания по этому печальному делу будут открытыми, – писал Фрезаль, – императорское правительство приняло решение о закрытом характере процесса. Никому, кроме назначенных адвокатов, не было разрешено присутствовать на заседаниях. Это было сделано для безопасности обвиняемых…
Никто здесь не сомневается, что Каракозову и его главным сообщникам будет вынесен смертный приговор, – добавлял французский дипломат. – Преследование лиц, совершивших особо опасные преступления, требует наивысшего наказания. Тем не менее, по всеобщему мнению, император не согласится на казнь. Со времени своего восхождения на трон Его Величество, как мне говорили, очень часто смягчал смертные приговоры за неполитические преступления, заменяя их пожизненным изгнанием в Сибирь. Ожидают, что император, следуя своему природному великодушию, поступит так же, тем более что покушение было совершено лично против него». Спустя несколько дней Фрезаль сообщил о закладке первого камня будущей часовни у входа в Летний сад, на месте покушения. Это было организовано, как отметил дипломат, с «некоторой помпой», с участием митрополита Санкт-Петербургского и Новгородского Исидора, в присутствии государя и всех членов императорской семьи, при стечении многотысячной толпы горожан. Никто из членов дипломатического корпуса не был приглашен на эту церемонию, которой, по словам Фрезаля, «императорское правительство хотело придать исключительно национальный характер».
Закладка будущей часовни совпала с вынесением приговора Каракозову и его сообщникам, о чем стало известно лишь на следующий день, 13 сентября. «Как и предполагали, – сообщал об этом событии месье де Фрезаль, – исполнитель покушения Дмитрий Каракозов был приговорен к смертной казни…
Как здесь повсюду говорят, Его Величество намеревался смягчить приговор на пожизненную каторгу. Такое намерение он высказал на заседании Кабинета министров, проходившем в Царском Селе, но государственные соображения, высказанные министрами, взяли верх. В конечном итоге император согласился с их доводами и утвердил смертный приговор»252.
Ранним утром 15 сентября Каракозов был повешен на Смоленском поле, на дальней окраине Петербурга. Как только о казни стало известно, французский дипломат, перепроверив информацию, поспешил отправить в Париж депешу, в которой, в частности, говорилось: «Этим утром, в 5 часов Каракозов был вывезен из [Петропавловской] крепости, где он содержался, и доставлен на место казни, находящемся вдали от города, в одном из пригородов. Данное обстоятельство не помешало тому, чтобы на месте казни Каракозова собралась многочисленная толпа. Я не слышал, чтобы там были хоть какие-то проявления беспорядка. Приговоренный поднялся на эшафот, сохраняя полное самообладание. Он встал на колени, произнес молитву и безо всякого сопротивления отдался в руки палачей. Его тело оставалось в подвешенном состоянии в течение двадцати минут.
