Блядь, ребята, – говорит он.
Чистая работа, – говорит он.
Такое только в фильмах бывает, – говорит он.
Я уж думал, все, – говорит он.
Кто-то подходит к нему сзади, слышен голос:
Так и правда всё, – говорит голос.
Лунини дергается, раздается хлопок, тело агента обмякло, упало на пол. Камера поднимается под потолок. Мы видим всю комнату сверху: перья и пух принесенного в жертву голубя, голый Лунини с пулевым отверстием в затылке… уткнувшийся ему в зад лицом мертвый Анатолий с пулевым отверстием в затылке… мертвая старуха, чья рука лежит на пороге комнаты… свечи… кровь… телевизор в углу и проигрыватель, который снова начинает крутиться и в комнате звучит речь Сталина.
Бойцы спецназа от неожиданности застывают и картинка постепенно затемняется. Мы слышим напоследок лишь:
Братья и сестры, – говорит Сталин.
Дорогие товарищи, – говорит он.
Кружащийся черный диск пластинки…
ХХХ
Мы видим несколько черных точек на белом фоне.
Картинка становится четче, и мы понимаем, что перед нами поле, огромное поле. Вероятнее всего, это русское поле, потому что оно заснежено. Гигантская равнина покрыта толстым слоем снега, о толщине которого мы можем судить благодаря людям – это и были черные точки, – которые бегут по этому полю. На людях – белые маскировочные халаты, но из-за того, что это старые, поношенные халаты, они все равно на фоне чистого снега выглядят серыми, даже черными. Камера резко разворачивается вправо и мы видим, что издали к людям, бегущим цепочкой, приближается – стремительно, – несколько точек, которые оказываются волками.
Замыкающий цепь бегунов человек резко оборачивается, хватает пистолет, – он был на бедре, – и делает четыре прицельных выстрела. Волки кубарем катятся по снегу, оставляя кровавый след. Человек улыбается, мы видим его лицо, и узнаем в нем – но отдаленно, это времена молодости, – генерала ФСБ РФ, ликвидированного агентом ЦРУ в кишиневской явочной квартире. Внизу экрана бежит надпись.
«Тренировочный центр спецназа ФСБ, Карелия»
Генерал Альбац, оглянувшись еще раз, сует пистолет в кобуру, и продолжает бег. Скрип снега под ногами, звук особо резких порывов ветра. Внезапно Албац начинает петь:
Идет охота на волков, идет охота, – поет он.
На серых хищников, матерых и щенков, – поет он.
Идет охота на волков, идет охота, – поет он.
Кричат загонщики и лают псы до рвоты, – поет он.
Кровь на снегу и пятна блядь флажков, – поет он.
Мы видим отражение картинки перевернутым. Отъезд камеры. Это рысь, огромная рысь из лесочка по соседству, наблюдает за мужчинами, лежа на толстой ветке дерева, и свесив одну лапу. Рысь мигает. Она похожа на рано поседевшую, погрузневшую и разочаровавшуюся в жизни и мужчинах пантеру Багиру. Камера стремительно несется от рыси к бегунам, которые приближаются к лесу. Генерал Альбац все поет. Мужчины, которые бегут впереди, оглядываются, их суровые лица, покрытые инеем, оживают. Они начинают подпевать, камера поднимается над полем, и мы слышим в чистом, морозном воздухе Карелии мужской хор:
Не на равных играют с волками, – поют мужчины.
Егеря, но не дрогнет рука, – поют они.
Оградив нам свободу флажками, – поют они.
Бьют уверенно блядь, наверняка! – поют они.
Фон тускнеет, камера опускается, мы видим, что мужчины поют песню Володи Высоцкого про волков, сидя вокруг костра, в руках они держат фляжки, сам генерал Альбац сидит на шкуре рыси, она явно свежесодранная – кое-где шерсть спеклась от крови, но рысь выглядит все такой же недовольной, – и задумчиво глядят на искры костра… Фоном – черный лес. Все мужчины – молоды, среди них единственный в возрасте – какой-то Чин лет 60, огромный пузатый, в комбинезоне танкиста, но без знаков отличия. Он говорит, глядя на искры.
Так и мы, ребята, – говорит он.
Мелькнем в космосе огоньком, – говорит он.
И исчезнем, – говорит он.
А как, куда, что и почему… – говорит он.
Хуй его знает, – говорит он, и разводит руками.
Мужчины сдержанно кивают. Гигант в комбинезоне улыбается.
Вот вы, лейтехи, думаете, товарищ генерал вам Селигер разводит? – говорит он.
Как бы не так, Селигер… – задумчиво говорит он.
Я, ребята, вам жизнь раскладываю, – говорит он.
