Мы не стали, в духоте комнаты, вытирать друг друга, улегшись на простыни мокрыми. И я была абсолютно счастлива, что как-то неожиданно оказалась на коленях, спиной к Элистеру, что его руки мягко поднимают мои бедра повыше – и я замираю в ожидании. Пусть он рассматривает меня сзади, покрытую каплями воды, пусть видит все те места, которые я никогда сама не увижу. Главное – мое лицо, его не видит сейчас никто на свете, оно совсем мое, и это просто роскошь. И пусть этот мужчина делает что хочет – спешит или не спешит, это уже просто неважно. Пусть все будет очень быстро, пусть это будет его праздник, а не мой – только бы, наконец…
Потом… как-то выяснилось, что на улице все это время хрипло звучало радио (марши и голос диктора на китайском) и что стены комнаты недавно побелены, на них приклеены вырезки из китайских журналов и почему-то реклама «тигрового бальзама» братьев Ау из Сингапура. А вокруг «шанхайского сосуда» темнеют лужи воды и много отпечатков четырех босых ног.
– Четыре лапы, – сказал Элистер, устраиваясь поудобнее у меня за спиной.
– Читать мысли – отличное качество для молодого шпиона. А теперь скажите мне, Элистер – откуда у вас револьвер?
– Всем было рекомендовано вооружиться, как только этих двух бедняг убили… Но, как видите, я еле успел нажать курок…
– Да-да-да. Итак, мы разобрались с содержимым одного из ваших карманов. А вот что касается второго кармана, то любопытства ради – давно ли вы носили в нем вот этот посыпанный тальком резиновый предмет, который вам сегодня оказался так кстати? Может быть, он у вас всегда с собой, поскольку в жизни мужчины всякое может случиться?
– С собой не всегда, а лишь с нашей второй встречи, – серьезно ответил Элистер; я повернулась, взглянула в его спокойные глаза, устремленные в потолок, и поняла, что он говорит правду. – Просто я посмотрел тогда на вас и понял, что это произойдет.
Со второй встречи… Еще час назад я была твердо уверена, что мы – просто друзья и ничего иного не будет.
Я прикоснулась к его груди (на которой не было никаких кустиков волос). Прошлась по ней пальцами туда-сюда. Подумала, что лучшая часть его тела – задняя, с потрясающими ямочками в самых нужных местах. В них так удобно вцепиться когтями и…
Устроилась головой на его животе и произнесла мечтательным голосом:
– С револьвером в одном кармане и презервативом в другом субинспектор Макларен идет по жизни, полной опасностей и приключений. Тщетно пытаются коварные убийцы уничтожить его самыми зверскими способами. Они лишь распаляют кровь прирожденного искателя приключений, и тогда темнокожие авантюристки не могут устоять против пламени, пылающего в его глазах. Кто это написал? Дос Пассос? Эшенден? Нет, Элистер, это мои слова, вот до какого поэтического состояния довело меня прикосновение к вашему горячему и пахнущему мылом «Мэй» телу. Нам, кстати, нужно срочно продолжить уроки португальского: английский лишен этой тонкости, этой очаровательной разницы между «вы» и «ты». Скажи «tu». И расскажи, что ты там видишь, на потолке.
– Tu… На потолке? – задумчиво отвечал он. – О, если хотите знать, я думал о какой-то ерунде. А, да нет же – о поезде с маленькими вагончиками. Том, который идет из Калькутты в горы, в Дарджилинг. Я представлял… ну, как мы с вами едем туда, вырвавшись из этого громадного ужаса – Калькутты, ползем, никуда не спеша, по бокам гор. А к поездам в Индии, на станциях, всегда подвозят тачки на толстых каучуковых колесах. Там стоят этакие сверкающие кастрюли, укрытые тканью или марлей, в центре самая большая – в ней дымится рис, цвета слоновой кости. И подают еду через окна.
– Враги лишили нас обеда, – задумчиво заметила я. – Они за это ответят.
– А еще, Амалия, в Индии на вокзалах, прямо на перроне – всегда книжные магазины или хотя бы прилавки. До сих пор помню шкаф, старого дерева, с книгами, на какой-то крошечной станции, на шкафу написано – A. H. Wheeler of Allahabad. Шкаф заперт, но рядом ждал индиец с ключом. А я тогда поленился выйти и взглянуть на содержимое. А вдруг там была такая книга, что…
– И вот мы едем в маленьком вагончике – куда?
