– Подтверждаю, – сказал мой могущественный собеседник. – В Калькутте, собственно говоря, примерно так и настроены – после обмена телеграммами со мной и парой других лиц. Уметь уцелеть, когда все прочие убиты? Это не пустяк. Но – сразу на корабль? Вы уверены? Где же ваша награда за все? Вы могли бы попросить меня…
– Уверена, – сказала я. – Вы же пишете пьесы. Куда мне его вести до корабля? Мы уже были тут везде, где могли побывать. Сделали все, что могли сделать. Пьеса лишится динамизма. Финал будет безнадежно испорчен.
Последовала долгая пауза.
– Если это все, дорогая госпожа де Соза, – сказал Эшенден, – то позвольте вам сказать: что я не удивлен, что вы не просите ничего для себя – мы оба знаем, что у вас, как и у меня, все есть (тут мы невесело улыбнулись друг другу). Итак, пора вам все-таки признаться, куда вы девали вашего замечательного молодого человека – ведь итогом нашей сделки должно стать его освобождение? Я жду в нетерпении. Как же мы с вами обсудим процедуру этого самого освобождения, если я не узнаю в процессе, куда он девался? Ну, и вообще – вы же не думаете, что как только я услышу от вас его адрес, то с криком побегу к телефонному аппарату и пошлю по этому адресу наряд сикхов? Для таких штук хватило бы и местной полиции, а я мог бы отправиться обратно на свой Лазурный берег. Итак, Элистер Макларен?…
– Не возражала бы, если бы вы называли меня просто Амалией, – сказала я. – Надеюсь, что я не слишком американизирована?
И, глубоко вздохнув, рассказала, наконец, все. Завершив рассказ подробным описанием процедуры будущего освобождения Элистера.
Мой голос смолк, а господин Эшенден так и остался на мгновение-другое неподвижным среди облаков сигарного дыма, как Будда среди курений в храме.
И тут пахнущий морем ветер легко унес этот дым, и человек с глазами рептилии пошевелился.
– Потрясающе, – выговорил он с завистливой тоской в голосе. – Вот, значит, как. Ах, какая история пропадает навеки. Я уже, кажется, говорил вам, что здешним жителям, особенно сингапурцам, я совсем не нравлюсь. Из-за той, прежней книжки моих рассказов. Я написал их после первой своей поездки сюда, еще в 1922 году. Сборник дошел до Малайи. Прототипы и их друзья по клубам узнали себя – и вот, представьте, сколько лет прошло, но когда я только что был в Сингапуре, местная газета не преминула опубликовать передовую, в которой мне советуют избрать себе другую территорию для поиска материала к моим рассказам. А мне бы хотелось выбрать именно ее, вновь и вновь. То, что я от вас сейчас услышал – ведь другой, совсем другой мир… Той Малайи больше нет. Наверное, и вот эта, ваша, сегодняшняя, уйдет – а жаль.
– Мне нужен один день, чтобы окончательно все завершить, – сказала я. – То есть завтрашний. И для вас будет как раз достаточно времени, чтобы подготовить послезавтрашнюю церемонию. Вы все насчет нее подтверждаете? Ваше слово сохраняет силу?
– Еще как, – сказал он, и глаза его блеснули. – И я действительно увижу Белое видение?
– Еще как, – в тон ему ответила я. – Ну, а дальше мы расстанемся, и все вернется в исходную точку, будто бы ничего не происходило.
– А вот такого в жизни не бывает, – улыбнулся он. – Чтобы я отказался от роскоши общаться иногда с человеком, который так не похож на всех других, всегда в толпе – и в то же время непрерывно сознает свою особость в ней? И не надейтесь. Мы еще встретимся, дорогая Амалия.
– Что вы знаете о таких, как я, существующих отдельно от других? – с горечью спросила я.
Глаза господина Эшендена приобрели выражение непередаваемой победной иронии.
Я перевела глаза на Джеральда, молчаливо стоявшего с сигарой у стенки, вернулась взглядом к господину Эшендену. Потом снова посмотрела на них обоих.
И медленно кивнула.
– Уилли, ты хотел, чтобы я тебе что-то важное напомнил, – мягко сказал Джеральд, совсем как в тот, прошлый раз.
– Это важное, дорогая Амалия – коктейль, точнее – мартини, для которого сейчас как раз пришло время, – сказал великий драматург, ступая лакированными туфлями в сторону платяного шкафа. – Как оно приходит для него ежедневно вот уже сколько лет, даже если мы с Джеральдом сидим где-нибудь в джунглях. Еще одним секретом меньше… И почему бы вам не присоединиться и не выпить со мной этот неизбежный, как закат солнца, напиток? Мы оба его заслужили.
