В дверь постучали, и вошел профессор Пахомов. Выглядел он гораздо хуже, чем вчера: осунулся, побледнел, постарел — видимо, провел нелегкую ночь. Но самое неприятное — он был как-то уж очень спокоен, равнодушен, будто внутренне махнул на все рукой и решил безразлично ждать любого конца этой невеселой истории.
Не знаю, заметил ли Яков его состояние, но, во всяком случае, он этого не показал и решительно приступил к делу:
— Прежде всего, профессор, попрошу вас дать подробное описание шпаги и футляра, чтобы нам иметь четкое и ясное представление о предмете розыска.
— Это нетрудно, — вяло отозвался Пахомов и, как и в прошлый раз, попросил воды: то ли все-таки волновался, то ли просто профессиональная привычка преподавателя.
— Шпага очень красивая. Эфес ее сделан в виде медной змейки — когда берешься за рукоятку, она как бы охватывает руку. Змея обвивает чашку, и из ее раскрытой пасти выбегает клинок. Он довольно узкий, блестящий, с гравировкой, с девизами…
— С какими именно? — перебил Яков.
— Я плохо помню латынь, — несколько смутился профессор. — Один, на правой стороне клинка, мне переводили как "Счастливы обладающие", а другой — "Мое смертельно жало". Кстати, кто-то, сейчас не вспомню, говорил, что в одном из девизов имеется ошибка в написании. Но это, я полагаю, несущественно… Да, хвостик у змеи отломан, а в торец рукоятки вправлен красный камень, вернее всего — рубин.
— Хорошо, — сказал Яков, — приметы совершенно неординарные. Как говорится, каждая из них — особая и может служить несомненным признаком данного предмета…
Он едва удержался, по-моему, чтобы не добавить: "…как сказали бы Брокгауз и Ефрон".
— Теперь о футляре. Догадываюсь, что это не просто картонная коробка, верно?
Профессор кивнул и принялся старательно описывать футляр.
"Обтянут черной кожей, потертой на сгибах, — записывал я, — обит медными уголочками в виде листиков земляники; примерно так же исполнены петли и замки. В широкой части футляра прикреплен художественно исполненный герб: овальный с выемкой щит, поддерживаемый валькириями, над ним — семь шлемов (один из них — центральный — с короной). Герб сильно потерт, цвета его неразличимы, на ленте выбит девиз ("За алтари и отечество"). Внутри футляра длинное узкое гнездо с широким, почти круглым, углублением на одном конце".
— В общем, — подвел черту Яков, — похож на футляр какого-то музыкального инструмента?
— Пожалуй, — согласился профессор. — Но с первого взгляда видно, что вещь, так сказать, штучная, где каждый гвоздик и петелька сделаны только для нее и живыми руками, а не машиной.
— Кстати, — будто вдруг вспомнил Яков, — почему вы от нас скрыли, что в вашей квартире совершена кража?
— Я не скрыл, — обиделся профессор Пахомов. — Просто не счел это событие достаточно серьезным, чтобы информировать вас о нем. Фактически у меня ничего не украдено, так — пустяки. Вино, сигареты…
— Насколько мне известно, вы все же понесли какой-то материальный ущерб?
— В незначительной степени. Разбита люстра, сорвана дверца шкафа и подобные мелочи.
— А почему это произошло, вы не задумывались? Хулиганство? Или что-то более серьезное?
— Извините, — наконец-то проявляя твердость, заявил профессор. — Это уж вам решать, товарищ следователь.
— Вместе будем решать, — в тон ему возразил Яков. — Не кажется ли вам, что в вашей квартире что-то искали? Конкретное и ценное. Не шпагу ли?
Профессор пожал плечами и промолчал.
— Ладно, к этому мы вернемся позже. А сейчас я попрошу вас возможно полнее в письменной форме ответить на следующие вопросы: кто знал о вашей шпаге, кто проявлял к ней особый интерес и делал вам конкретные предложения, кому известно, что вы оставляли ее на хранение Всеволожским, кто перестал посещать вас после вашей зарубежной поездки? Кстати, чем она была вызвана?
— Международный симпозиум по некоторым проблемам сельского хозяйства. Решался вопрос о проведении в Москве Международной выставки по кормоуборочным машинам. Это, кстати, моя основная специальность. Теория, конструирование. Читаю курс по этому предмету, веду научную работу.
— Ну, — оживился Яков. — Косилки, стогометатели, да? Я хоть и коренной горожанин, дитя асфальта, но очень люблю косить.
