Тут бы и конец бравому гусару, да налетел ногой на брошенную корзину со свечами, запутался и грохнулся наземь. Свистнула рядом сабля, ударила в пень и со стоном переломилась. Вскочив, юркнул пруссак за кусты, петляя, побежал, как мог сильно, по неглубокому снегу, рухнул за деревом в сугроб и затаился.
А на дороге тем временем все уже кончилось. Подбирали оружие, перепрягали свежих лошадей в отбитые фуры, смеялись, ругались, хлопали друг друга по спинам.
Фон Хольтиц приподнял было голову, но тут же прошумела тяжелая случайная пуля, ударила над его головой в ствол молодой елочки, и та осыпала его холодным колючим снегом. Но вовсе не от снега покрылся он леденящим ознобом. Холодея, все больше тараща глаза, забыв про опасность, смотрел фон Хольтиц и видел, как из брошенного им шарабана выкатили на снег бочонки, разобрали ружья и вытащили бесценный черный футляр с медными уголками. Щелкнули певуче искусные замочки, поднялась верхняя крышка…
— Пахомка, гляди, чудо какое! Заместо твоей железяки будет. И легка-то — перышко! А востра! Тебе как раз по руке. Владей хранцузским трофеем!
Пахомка бережно принял шпагу, провел ладонью по холодному блестящему клинку и взмахнул рукой — лезвие мелодично пропело, рассекая воздух, сверкнуло на солнце яркими короткими брызгами.
…А рядом, в кустах, юный гусар фон Хольтиц грыз свой замерзший кулак, и на ободранных щеках его застывали две дорожки бессильных, отчаянных слез…"
— Ладно, — сказал Яков, — давай возьмем пока то, что лежит на поверхности. Здесь мы ничем не рискуем: если не понадобится, отложим в сторону — легче будет копать глубже. Про шпагу знали многие, а о том, что она долгое время хранилась у Всеволожских, — никто. Кроме своих, разумеется. Мягко, осторожно, но настойчиво профессор и Всеволожская дают нам понять, что, как это ни горько и стыдно, вора надо искать в самом доме, и тишком, с оглядкой указывают на своего прекрасного Павлика, подчеркивая, что дело это сугубо семейное, действовать надо по возможности деликатно, чтобы не вынести сор и не навлечь позор. Здесь вариантов я вижу всего два: либо они действительно уверены в этом, устраняются, предпочитают действовать нашими руками, хотят, чтобы мы помогли убедить Павлика вернуть шпагу любым путем, либо — и это мы принимаем с натяжкой им прекрасно известно истинное положение вещей, и тень на Павлика наводится умышленно, чтобы вернее скрыть то, что они знают и что никогда по доброй воле не откроют нам с тобой. Они единомышленники, в этом я уверен. Смотри, что мы узнаём от них: Павлик — балбес, почти пьяница, моральное ничтожество. Он вечно в долгах, но недавно дела его резко поправились, он даже помогает матери, но главное — в день пропажи футляра Павлик принес билеты в кино. Причем Всеволожская вначале заявляет, что ей неизвестно, где мог быть Павлик в это время, выпроводив ее и Глашу из квартиры, а позже "вспоминает", что просила его починить розетку. Павлик же что?
— Павлик уклоняется от этого вопроса.
— Почему?
— Значит, есть причины.
— Молодец, Оболенский, мудро. Дальше: у Павлика масса дурных знакомств. Хотя бы Мишка Полупанов, который вполне мог быть не только посредником между Павликом и покупателем шпаги, но даже инициатором кражи.
— Вообще он мог действовать и самостоятельно. Разузнать все необходимое через Павлика не составляло труда…
— Но за футляром-то он не приходил. Приходил за ним скорее всего именно Павлик, — уперся Яков.
— Почему? Раз уж Павлик был дома, он мог любому открыть двери. И тому же Мишке. А что мы, собственно, за него уцепились, за Мишку?
— Кандидатура больно подходящая. Не он ли был у профессора под видом одного из музейных работников?
— Вряд ли. Слишком глуп и не интеллигентен. Такой визит насторожил бы профессора. А вот пошарить в его квартире, когда тот был в отъезде, он вполне мог. Надо выяснить, когда они с Пашкой сошлись и какую информацию Полупанов от него получил.
— Действительно, мы с тобой Пашку с Мишкой вертим так и сяк, потому что у нас больше никого нет. Надо шире забирать, особенно среди Пашкиных дружков. Ты продолжай пока работать с семейством Всеволожских и этого горца с рынка на себя возьми. Сколько у нас рынков? Всего-то? На день работы.
