– О, Иисусе, – вырвалось у меня.
– Что? – спросил Макс.
Картер лыбился, как чокнутый.
– Ничего, – сказала я Максу. – Не обращай внимания.
– Где ее трусики? – задал вопрос Картер, вдруг сделавшийся серьезным.
Сын Макса задергал ножками, пытаясь спуститься. Макс подтянул его повыше и, улыбнувшись, глянул на меня:
– Ладно, я лучше пойду. Приятно было снова повидаться с тобой, Клэр. Успехов тебе с кондитерской, – проговорил он, двигаясь к двери, и, дойдя, открыл ее спиной.
– Мог бы сказать это еще ДВА раза, – рассмеялся Картер.
Я хлопнула его по руке как раз, когда Макс взмахнул рукой.
Картер прощально поднял руку и неистово замахал ею, как мальчишка, смотрящий на военный парад или красочное шествие.
– Приходи еще! – кричал Картер Максу, который уже вышел за дверь и ступил на дорожку. – Клэр нравится, когда люди остаются больше чем на ДВЕ секунды.
Наконец Макс скрылся из виду, и Картер повернул ко мне лицо, с которого все еще не сходила улыбка.
– Ну, что? – спросил он, перехватив мой взгляд.
– Когда будешь готов начать вести себя как взрослый, дай мне знать, – сказала я и пошла от него.
– Взрослые, они ведь маленькие, да? – прокричал он мне вслед.
Я покачала головой, держа путь к кассе. Тут как раз с половины Лиз вышел мой отец с крепко зажатым в руке черным пакетом.
О, Иисусе милостивый, у меня мозги сегодня больше не выдержат никакого сумасбродства.
Мы остановились друг перед другом, и отец попытался спрятать пакет за спину.
– Пап, ты что, у Лиз в магазине что-то купил? – спросила я, слегка заводясь.
Какая, едрена-печь, хреновина ему там понадобилась? КАКАЯ?! О, боже, где Джим? Мне необходим его просветленный взор.
– Ну, так свидание у меня вечером, – сообщил он как бы между прочим.
– Так возьми ей шоколадок каких-нибудь! Или коробку печенья. Уверена, что товары в том магазине не годятся для первого свидания, – уже паникуя, сказала я.
В данный момент в этом пакете могла быть ароматизированная мазь. Или петушиное колечко. Или подвязка. От, етит твою мать, Иисусе милостивый, а что, если мой отец так долго с женщинами не знался, что теперь переметнулся в другой лагерь? Ничего не имею против геев-мужиков. Обожаю мужиков-геев. В колледже у меня был приятель, гей, так до сих пор жалею, что не общаюсь с ним. Ему нравилось демонстрировать мне свои поразительные способности гей-радара, позволявшие запеленговать всякого мужчину-гея в радиусе двух миль[99]. Что бы он сказал, окажись здесь прямо сейчас? «О, Клэр, этот мужик больший гей, чем Ричард Симмонс[100], доводящий по телеку до изнеможения праздное старичье».
Когда я на прошлой неделе возила Гэвина в библиотеку, то видела там в детском разделе книжку с названием «Папин сосед по комнате». Съездить туда еще раз и взять эту книжку? Может, купить себе экземплярчик, чтоб было на что сослаться в будущем? Еще там была книжки под названием «Мне жаль, что папочка так сильно напивается» и «Мне больно, когда я какаю».
Что, блин, стряслось с литературой для детей с тех пор, как я была маленькой?
Я знала: что бы ни случилось, своего отца я буду любить. Это – факт. Можно было бы и мой любимый фильм процитировать, но зачем? Факт, отец важнее.
Так что я до самой смерти буду любить своего бесшабашного отца. Э-э, пусть даже и отца-гея.
Мне нужно выпить.
– Не ходите носы повеся, мистер Хант уже здеся! – продекламировал Дрю, входя в дверь и держа за руку Дженни. У моего отца брови на лоб поползли, когда он прочел на футболке Дрю: «Жизнь хороша, когда она готова».
– Приветствую, мистер Эм., куда путь держим? – спросил Дрю, подходя и пожимая отцу руку.
Путь держим чуть левее авеню Переса Хилтона[101].
– Уууууу, только посмотрите, вы уже и товар подобрали, – заметил Дрю, поощрительно похлопывая отца по спине и с улыбкой указывая на черный пакет, который папка по-прежнему крепко сжимал в руках.
– Клэр, кондитерская выглядит классно! – восхищенно присвистнула Дженни, приобняв меня и чмокнув в щеку.
– Спасибо, у моего отца сосед по комнате есть, – сболтнула я.
Все трое молча смотрели на меня.
– Мамочка, можно мне еще печенье? – спросил подбежавший Гэвин, врезаясь мне в ногу.
