Шляхтич Завальня, или Беларусь в фантастичных повествованиях - страница 8
Хоть я в то время и был совсем молод, однако должен был в свой черёд отбывать в имении повинность ночного сторожа, обходить все панские постройки и стучать молотком по железной доске. И вот, как-то раз в самую полночь увидел я, что в покое пана горит огонь и он там чем-то занят с чернокнижником. Все уже заснули, на дворе стояла тишина, над крышей панского жилья сновали туда-сюда нетопыри и какие-то чёрные птицы. Сова, усевшись на крыше, то хохотала, то плакала, как дитя. Меня охватил лютый страх, но как только я перекрестился и прошептал молитву, так сразу полегчало. Почуя в себе больше смелости, решил я тихонько подойти к панскому окну и поглядеть, что они там делают. Едва я приблизился к дому, как увидал у стены такое жуткое страшидло, что страх вспомнить — это была огромная жаба ропуха. Как глянет она на меня огненным взором! Я отскочил назад и побежал прочь, как ошалелый. Остановился лишь сотни через две шагов и весь дрожал от страха. Понял я, что это чёрт в облике страшилища охранял окна моего пана, чтобы никто не подсмотрел, что за тайные дела там свершались. Я произнёс «Ангела Господня»,[52] но хоть летняя ночь была ясной и тёплой, дрожал, будто на морозе. Слава Богу, что вскоре запел петух. Огонь в покое погас, и я, уже немного успокоившись, дождался восхода солнца.
Был и другой удивительный случай. Я рубил в лесу дрова, солнце уже клонилось к вечеру. Гляжу: идут по дороге пан с чернокнижником и вдруг повернули в густой ельник. Я, по любопытству, крадусь тихонько следом и прячусь за деревом, будучи уверен, что сейчас должно свершиться какое-то чародейство. Всюду было тихо, только где-то далеко на трухлявом стволе стучал дятел. Вижу, на старом упавшем дереве сидит пан, рядом с ним стоит чернокнижник и держит за голову огромную гадюку, которая обвила своим чёрным телом его правую руку. Не ведаю, что было дальше, ибо я утёк со страху.
Третий случай был ещё страшнее. Хоть сам я того и не видел, но слыхал от надёжных людей, говорили об этом по всей округе. Ополночь наш пан, тот чёртов гость и лакей Карпа взяли в хлеву чёрного козла и отвели его на кладбище. Рассказывают, будто выкопали они из могилы покойника, чернокнижник надел на себя чамарку[53] умершего, затем убил козла и его мясом и кровью стал приносить какие-то страшные жертвы. А что там делалось той ночью, нельзя вспомнить без ужаса. Говорили, что воздух заполнили какие-то страшидлы, а жуткие звери, похожие на медведей, вепрей и волков, бегали вокруг и рычали так, что пан и Карпа со страху без чувств рухнули на землю. Не ведаю, кто привёл их в себя, но только после той страшной ночи чернокнижник пропал, и никто его больше не видел. Пан всё время кручинился, хотя было у него много золота и других богатств, каких только ни захочет. Сделался он ещё более лютым, никто ему угодить не мог, даже Карпу выгнал из имения.
Когда путник рассказывал эту историю, были слышны перешёптывания слушателей: «Вот ужэ страх, так страх, аж мароз па скуры падзiраець». А дядя отозвался такими словами:
— Верно, он сперва был фармазоном[54] или побратался с безбожниками, а человек без религии на всякое готов. Но что ж дальше?
Путник стал рассказывать дальше:
— Карпа, высланный из имения, был отдан в работники одному зажиточному хозяину. Но ему он больше мешал, чем помогал, ибо с детства жил в имении и вырос ленивым, строптивым и непослушным. До эконома[55] часто доходили жалобы, и тот переводил его из одной хаты в другую, но Карпа нигде долго не задерживался. В конце концов, он попросил эконома заступиться за него перед паном, чтоб дали ему хату и несколько десятин земли, дескать, если он сам станет хозяином, то будет более усердным. Пан согласился, и вот построили ему новую хату, отрезали лучшей земли, дали пару коней, несколько коров да другой скотины на развод. Наконец задумал Карпа жениться. Но ни одна хозяйская дочка не хотела идти за него замуж, потому что ни на Карпу, ни на его хозяйство никто надежд не возлагал — ведали все, что у него ни веры, ни Бога в сердце не было.
