На те же тройки брат закончил всё тот же авиационный институт. Несколько лет протирал штаны в кабинетах. Чем-то заведовал. Чем-то торговал. Когда дядя Гена приподнялся в бизнесе, Серёжа закономерно влился в отцовскую фирму. Дальше – всё. Рассказывать нечего. Жизнь с заранее решёнными проблемами – состоялась.
Я поднял один из коньков. Он был тяжёл, элегантен и закончен. Мне казалось, что он не против сменить владельца. Я сказал:
– Поговори с отцом, а? Может, и мне такие достанет.
– Попробую, – вздохнул брат.
Последующие телефонные диалоги напоминают моё общение с журналом «Юность».
– Привет.
– Здорово.
– Ну что? Поговорил?
– O чём? Ой, извини – забыл. Сегодня поговорю.
– Как дела? Поговорил?
– Не получилось. Он в командировке, в Англии. Перезвони через неделю.
– Здорово. Ну как?
– Никак. Всё время на работе. Приходит поздно – я сплю уже…
Тогда я не понимал, что дядя Гена, скорее всего, был в запое.
– Да.
– А Серёжу можно?
– Нет таких. Не туда попали.
Чёрт! Последняя двушка съедена зря. Сколько их проглотили онемевшие от мороза автоматы?
– Поговорил?
– Поговорил.
– Ну?
– Сказал, будет заниматься. Перезвони попозже.
Однажды трубку взял дядя Гена. Он был в хорошем настроении.
– Ну ты что мне сразу-то не сказал? Это же дело пяти минут. Я завтра как раз подъеду на базу. Какой размер?
– Сорок один.
– Отлично. Позвони дня через три.
– Алло. Тётя Таня, здравствуйте. А дядя Гена дома?
– А, это ты, Макс. Не повезло тебе. На охоту уехал. Вернётся не раньше субботы.
– Добрый день. Мне бы Геннадия Валентиновича.
– Кто его спрашивает?
– Это его племянник.
– Он на совещании. А потом сразу улетает в Москву.
– Дядя Гена, здравствуйте! Я насчёт коньков.
– Каких коньков?
– Ну… м-м-м… мы же договаривались…
– А! Извини, Макс, я не забыл. Я спрашивал на базе, но пока… твоего размера нет. Придётся подождать.
Тем временем кончилась зима. Каток растаял. Я с облегчением понял, что больше не надо звонить ни Серёже, ни дяде Гене. И не звонил очень-очень долго. Можно сказать – никогда. Дядю Гену я увидел лет через двадцать, на похоронах отца. Он почти не изменился – был таким же вальяжным и некстати жизнерадостным. Особенно на поминках, хотя выпил не слишком много. Я поделился этим наблюдением с матерью. Мама не любила дядю Гену. Она сказала, что дядя явился на похороны, уже крепко выпивши. Я сомневался в этом. Позже я узнал, что дяде к тому времени поставили диагноз. Думаю, его поведение было своеобразным плевком в ту бездну, которая готовилась сожрать его вслед за моим отцом.
Через год дядя Гена умирал от рака печени. Когда его в очередной раз навестили друзья, дядя попросил коньяку. Друзья подумали, что он бредит. Алкоголь в его положении означал немедленную смерть. Но дядя сказал: «Я всю жизнь прожил весело… и как хотел. Дайте мне умереть весело. Так, как я хочу». Ему принесли коньяку. Дядя Гена выпил и очень быстро умер. Оставив наследнику строительную компанию, ресторан, две квартиры и какие-то земельные угодья.
Зимой 2003 года мы прилетели в Россию навестить близких. Через несколько дней позвонил брат Серёжа. Я не ожидал его звонка, говорить нам было не о чем. Но он просил встретиться, обещал какой-то сюрприз. И я согласился. Увидев громадный серебристый «Лексус» у подъезда, я начал догадываться, зачем брат настаивал на встрече.
Наверное, я огорчил Серёжу. Ни его машина, ни его загородная вилла не произвели на меня должного впечатления. Вдобавок я не притворялся – а это всегда заметно. Все современные машины для меня более-менее одинаковые. Старинные – другое дело. У тех есть лицо, характер. А эти… блестящие металлические ящики на колёсах. Ездит – и ладно. Ну, какая разница, за сколько секунд она разгоняется до ста километров в час? И сколько там подушек безопасности… Хотя, если вдуматься, не обратно ли пропорциональны эти величины?
Жена считает, что я равнодушен к автомобилям потому, что не вожу сам. Водитель в нашей семье – она. Соответственно, у неё более продвинутый взгляд на это дело. Однажды нас хамски подрезал «Порш» (я не знал, что это «Порш»). За рулём – молодой китаец. Жена проворно высунула пальчик из окна, а потом говорит: «Ты заметил, что на поршах ездят одни паршивцы?» И чуть помедлив: «А на мерсах одни мерзавцы».
