Если бой происходил с острыми клинками, то обе стороны не отделывались одной-двумя ранами.
Конечно же время и дистанция имеют в глазах Винченцо большое значение, но, невзирая на его нравоучительные рассуждения по этому поводу, кажется, что его ученик сохраняет довольно скептическое отношение к «теории».
«Люк. Прошу вас сказать, разве не может любой человек без всякого учения совершить мандритту?»
И далее терпеливый учитель пространно объясняет то, что даже в наши дни приходится объяснять молодым офицерам, проходящим курс ритмичного размахивания закругленными палками, которое зовется у нас фехтованием, «что любой человек не умеет наносить удар и ранить», не раскрывшись или не упав вперед, если противник увернется от удара.
Вопреки многочисленным разглагольствованиям об ударах, mandritti, riversi, stramazoni, caricadi, которые он преподавал, видимо потворствуя естественной склонности англичан к этому стилю, нам ясно, что Савиоло безоговорочно верит в «острие», поскольку оно отвечает всем требованиям поединка.
«Я бы не советовал ни одному моему другу, если бы он стал биться ради чести и жизни, делать riversi, или mandritti, потому что этим он поставит жизнь под угрозу, ибо использовать острие можно гораздо проворнее и времени это требует меньше».
Подобно всем мастерам своего времени, особенно испанским, и, как ни странно, вразрез с современными упрощенными понятиями, он убеждает учеников никогда не наступать на противника по прямой. «По моему рассуждению, наступать по прямой линии нехорошо, тогда как, отступая по кругу, ты в большей безопасности и управляешь оружием противника».
Мастеру фехтования, особенно знаменитому, по всеобщему согласию и, так сказать, в силу своего положения, приходилось выступать в роли арбитра по вопросам чести и поведения, он считался своего рода знатоком всех тонкостей этого дела. Кстати сказать, создается впечатление, что большинство итальянских и испанских трактатов по искусству фехтования в той же степени посвящены изложению способов затеять ссору, как подобает дворянину, как и способов применения «благородного оружия».
Потому и Савиоло, будучи модным учителем, никогда не упускает возможности дать мудрые указания, хотя подробный разбор сложных вопросов чести оставляет до своей «второй книги», где все они методически рассматриваются.
Посоветовав ученику никогда не драться, не имея на то уважительных причин, но приложить все усилия, буде он встретит кого-либо с мечом в руке, «чтобы не погрешить против доброго нрава», Савиоло продолжает рассматривать общие принципы и для начала объясняет действия левой руки.
«Люк. Прошу вас сказать, разве не лучше биться клинком, а не рукой? Ибо, думается мне, это опасно и можно поранить руку.
Винсент. Вот что я скажу тебе, чтобы драться этим оружием, надевай перчатку, но, если человек без перчатки, лучше немного поранить руку, но завладеть мечом врага».
Учитывая вес и длину клинков, которые еще бытовали в то время, нельзя сомневаться в том, что парировать самим мечом хоть сколько-нибудь безопасно и быстро было довольно трудно, разве что контрударом, и неизбежно приходилось действовать левой рукой, чтобы ограничить движения вооруженной руки только атаками.
Поскольку Винченцо сразу же не дает определений различным ударам и уколам, которым собирается обучать своего ученика, будет вполне уместно привести классификацию ударов и уколов в том виде, в каком их преподавали итальянские мастера[96], прежде чем дать примеры схваток на рапирах или рапирах в паре с кинжалом.
Существовали уколы трех видов. Первые два определяли в зависимости от поражаемого участка на теле противника: имброккату направляли выше меча, руки или кинжала противника, нанося ее сверху вниз и скорее всего костяшками пальцев вверх, кроме уклонения от удара – вольта[97]. Это довольно близко соответствует нашему уколу в приме или высокой терции.
Стокката доставала противника ниже меча, руки или кинжала и могла совершаться рукой в пронации или любом другом положении.
Уколы третьего вида, называвшиеся punta riversa, наносили слева и в любой участок на теле противника, высоко или низко.
