– Вы можете предположить его дальнейшие действия?
– Мало информации, но могу с уверенностью сказать, что больше всего его интересуют склады с продовольствием и горючим. В Польше он проигнорировал запасы вооружения и боеприпасов, а вот горючее и продовольствие исчезли. Мне поступила информация, что на перегонах начали пропадать составы. Как сообщил наш агент на немецкой железной дороге, между некоторыми полустанками странным образом пропали два состава с топливом и три с продовольствием. С учётом того, что ранее такая информация нам не поступала, думаю, маг не умел похищать составы, или у него просто не было на это времени.
– Хм, м-да, информации действительно немного. Ладно, я к товарищу Сталину, очень уж он заинтересовался этим магом и всем, что с ним связано, а вы, Сергей, в любое время по поступлении новой информации немедленно извещайте меня.
– Хорошо, – кивнул аналитик и посторонился, пропуская наркома к двери.
Через минуту в помещении никого не осталось, только пару раз мигнули неяркими звёздами два кристалла и, вспыхнув, рассыпались пылью в своих держателях.
Белоруссия. Окрестности Минска
6 июля
«…Не кочегары мы, не плотники…» – доносился из наушников приятный баритон, воспевающий высотников-монтажников, и я, покачивая ногой в такт музыке, даже изредка подпевал.
Внизу медленно проплывали поля, впереди отчётливо виднелся город, который недавно был оставлен советскими войсками. Минут шесть назад я встретил сборную солянку из окруженцев – кроме пограничников, там даже трое моряков было – и раздал им последние припасы. Что там пару ящиков тушёнки, шесть цинков с патронами, двенадцать пачек галет, полмешка сухарей и пол-ящика гранат на сорок бойцов и командиров? Но они обрадовались, как дети, у них, кроме оружия, вообще ничего не было, да и от новых знаний они не отказались, тем более я постоянно пополнял свои запасы. Вон, три часа назад самолёт-разведчик сбил, так что в памяти моих амулетов теперь три новых специальности имеется: пилот, штурман-наблюдатель и стрелок-радист. Я уже разобрался, чему учить окруженцев, и даже подобрал, можно сказать, создал несколько амулетов обучения. Обучение проходит в три этапа: немецкому языку обучаю всех, как и умению водить и ремонтировать автомашины, дальше уже по специальностям: простым бойцам – знания пехоты или мотопехоты, сержантам – знания унтеров, командирам – знания офицеров от ротного и выше. Пока всё шло без боёв. Конечно, меня, бывало, встречали горячим приветом, выпуская оставшиеся патроны, но в основном встречи проходили нормально, и мы расставались довольные друг другом. Так было и с шестой группой, на сегодня последней, поэтому я и отдал им крохи, что у меня оставались.
Сейчас я отправлялся в Минск, на его склады и в лагеря военнопленных. А что, я уже десятка три освободил, усыплял охрану, а дальше парни сами действовали. Правда, к ним я уже не спускался спасителем, только оставлял у казармы охраны по двадцать ручных пулемётов, боеприпасы к ним и продовольствие для пятисот человек на неделю. Дальше пусть действуют сами. И пленные бежали, яростно добивая охрану, ещё как бежали! Забирали, что возможно, и уходили, кто в леса, если они были, кто в степи. В первые месяцы войны немцами были взяты в плен около трёх миллионов советских бойцов и командиров. В Минске содержались от шестидесяти до ста тысяч человек. По моим прикидкам, сейчас по тылам немцев гуляли порядка ста тысяч освобождённых мной военнопленных. Вот и в Минске был такой лагерь, большой, тысяч двадцать военнопленных там охраняется и медленно вывозится. Условия там жуткие, пленные мрут как мухи. Так что сделаем два дела: и их освободим, и склады приберём.
Об этих минских лагерях я узнал от одного из офицеров, который отвечал за содержание военнопленных, от него же получил и координаты большей части лагерей в Белоруссии, вот мимоходом их и освобождал.
Да уж, пять дней прошло с момента моего путешествия по Польше, и все вспомнить приятно. Нет, тех девчат я не тронул, слишком чистые и девственные были их души. С возрастом я ошибся, им было по семнадцать лет, и, судя по ауре полковника немецкой армии, что шёл рядом, это был их отец. Но напряжение нужно было сбросить, и я отправился на охоту. Летал над городом, на окраине, и смотрел на женщин, вернее, на их ауры. Это ведь оттенок души, сразу понятно, кто есть кто.
