Школа опричников. - страница 51

На этом речь главаря убийц была закончена.

Затем встал майор госбезопасности и начал читать список, кто куда прикреплен.

– Общая установка по операции назначается завтра, 12-го февраля, с 4-х часов утра. Сейчас – по местам! – закончил он.

Я попал в подчинение начальника сборного пункта Рава-Русская, лейтенанта госбезопасности Крюкова. Выгрузка и погрузка в железнодорожные вагоны арестованных должна производиться за три-четыре километра от Равы-Русской, на одном специально устроенном пункте, где нет близко населения. Связью со штабом начальника сборного пункта служил паровоз с одним прицепленным вагоном.

Часа в два дня я получил команду в 36 человек, в том числе: 5 человек из внутренних войск НКВД, 20 человек – из милиции и 11 человек из пограничных войск НКВД.

Ко мне в команду попал и мой приятель. Мне предоставили помещение в районе милиции на весь день. Часов в пять меня вызвали к начальнику сборного пункта. Мне был дан участок, где я должен был выполнять «работу». Участок состоял из трех сел. Главным из них было село П. В мое распоряжение было выделено 15 подвод с извозчиками-активистами и вручен список семей на производство их ареста. Расстояние от сборного пункта 20-25 километров.

– Завтра, – говорил начальник сборного пункта, – вы должны быть на месте в 4 часа утра. Подводы будут ожидать вас на разгрузочном пункте, а там – вы можете распоряжаться по своему усмотрению. Предупреждаю вас – прикажите, чтобы ваши подчиненные и вы сами не ели у крестьян, так как есть случаи отравления.

– А как же с питанием? – спросил я.

– Во время описи имущества отбирайте съестные продукты и давайте их подчиненным. Вы думаете, что имеете дело с нашими крестьянами? Нет – тут всего есть в изобилии! Они имеют целые стада.

– Тут же нет колхозов, – сказал я.

– Вы имеете дело с осадниками и лесниками[16] – понимаете? Этих собак надо убивать. Они нас ненавидят душой и телом. Вы думаете, что мы их повезем перевоспитывать? Нет!

Вернувшись к своей команде, я рассказал ей о полученном участке, разбил людей на группы и дал установку каждому, исходя из общего инструктажа…

В 24 часа выстроил команду и повел в назначенное место, где нас ожидал транспорт. Мороз усиливался.

Через час мы прибыли на место. Люди распределены по подводам. В два часа ночи двинулись в путь. Мороз свое брал. Приехавшие еще могли терпеть (в валенках), а красноармейцы, в сапогах с кирзовыми голенищами, не могли выдержать, и большинству из них пришлось не ехать, а идти. Двигались очень медленно. По дороге, в чистом поле, нас каждые десять минут встречал конный разъезд, а по лесным дорогам останавливала, также через каждые десять минут, засада. Таким образом мы прибыли к пункту не в 4 часа, а в 6 часов. В селе мы нашли старосту, по имени Петрусь, который повел нас в управу. Я потребовал нескольких проводников.

Всего в участке должно быть арестовано 36 семей, а в данном селе – 27. В 7 часов мы разошлись. Я начал с ареста так называемого осадника Т. Расставил предварительно охрану, а сам со старостой начал стучать в дверь. Через минуту дверь была открыта, и мы зашли в дом. Хозяин зажег свет и спросил нас, чего мы хотим. Я ответил, что мы хотим арестовать его семью и доставить на сборный пункт, в город Рава-Русская.

– Ну что же, воля ваша. Мы этого ожидали, – ответил он.

Семья его состояла из двух взрослых дочерей и двух взрослых сыновей. Вся семья была поднята и посажена в одно место, с приставленным к ним часовым. Я начал опись имущества. Но – Боже мой! Когда же было описать все то имущество, что имел этот крестьянин! Продовольствия, одежды, скота и разной домашней утвари было столько, что вряд ли столько имела целая советская колхозная деревня. «Вот тебе и польский «замученный» крестьянин! Вот тебе и освободили!» – подумал я.

К обеду мы кое-как переписали. Один экземпляр акта я дал старосте, а другой взял себе.

Одежды, продуктов питания я разрешил брать столько, сколько им необходимо. Семья была посажена в сани, а в другие сани были погружены продукты. Перевезли в сельскую школу. Часам к 6 вечера было свезено в школу 16 семей, а остальные из этого села были свезены на второй день, часам к 12. Среди арестованных – 50 процентов было детей. Морозы усиливались, и если перевозить людей в той одежде, которая предписывалась инструктажем, – дети не доедут до сборного пункта… Я дал распоряжение взять перины, которые потом из актов описи вычеркнул.