Э-эх! Я так мечтала в свое время, что вот окончу учебку и совершу какой-нибудь подвиг. Меня заметят наконец, возьмут в один из таких элитных отрядов. И буду я защищать границы феид от всякой нечисти да лживых трусливых эльфов. Непременно снова совершу подвиг, к примеру, рискуя жизнью, спасу нашу королеву. Меня наградят… нет, конечно, не посмертно. Этого я себе мечтать не стала, я же не совсем глупая. Лучше меня наградят приглашением на один из балов в честь очередного месяца, и там… Там на меня обратит внимание какой-нибудь мужчинка и согласится на мои матримониальные притязания! А то сестра и мать без конца твердят, что если сейчас не заведу семью — потом совсем никому не нужна буду.
А в итоге что? Мне сорок лет. Учебка окончена с горем пополам, да и то мамина протекция помогла. Точнее, ее волшебный пендель, которым она мне на выпускных экзаменах помогла преодолеть последнее препятствие, а не умереть у финишной черты от стыда и слабости. Летела я тогда знатно, с бо-ольши-им ускорением, а ведь до этого еле ползла.
Мама — бригадный генерал и допустить, чтоб я позорно покинула Военную академию с несданными выпускными нормативами, просто не могла себе позволить.
Проводив взглядом бравых пограничниц, я тяжело вздохнула, развернулась в сторону дома и полетела дальше. Лучше не задерживаться, сегодня я обещала вместе с папой готовить большой яблочный пирог. И если нарушить обещание, отец может обидеться и, чего доброго, устроит истерику.
От грустных мыслей меня отвлекла парочка молодых парней лет пятидесяти, которые, бурно жестикулируя и хихикая, летели мимо. Высокие блондины в модных жилетах, узких брючках и с сумочками, украшенными цветами, они лениво помахивали яркими золотистыми крыльями и выглядели весьма привлекательно. И хотя лично меня парни не «зацепили», я все равно мило улыбнулась и игриво подмигнула. А вдруг… На что белокурые красавчики презрительно фыркнули, передернули узкими плечиками, не забыв громко перекинуться мнением про «всяких там хлюпиков, которые пристают к порядочным мужчинам, непонятно на что рассчитывая…». Даже не притормозили. Настроение упало ниже самой застарелой грибницы. Вот так всегда!
— А мне блондины вообще не нравятся! На моль похожи! Понятно?! — не удержавшись, крикнула вслед этим высокомерным фифам.
Куда там! Даже не обернулись. Что-то прощебетали друг другу и рассмеялись. Вот точно обо мне гадость какую-то сказали.
Ну неужели не найдется ни одного порядочного феида, чтобы полюбил меня за внутренний мир? Ну разве я виновата, что уродилась в папу? Худая, щуплая, грудь размером всего с большое яблоко, а не с арбуз, талию имею, да еще и попа неприлично выпирает. И — о, ужас! — со смазливым лицом. Все десять лет в учебке меня этим сокурсницы попрекали. Нет, не будет мне в жизни счастья!
— Пап, я дома! — крикнула, входя в дом и складывая шлем и меч на лавку в прихожей.
— Ну что за манера, вечно орете как оглашенные. Что мать, что вы с Сеттой… — ворчал отец, выходя из кухни и вытирая передником руки.
Я повела носом, вдыхая вкусный запах корицы и выпечки.
— Папулечка, ты уже все приготовил? — спросила, заискивающе и виновато глядя на него.
— Дак тебя разве вовремя дождешься? Все в своих мечтах витаешь или в отряде пропадаешь… — улыбаясь, посетовал отец.
Я с любовью посмотрела на него. Только он мне все прощает, жалеет и понимает — еще бы, ведь я его точная копия. Такие же золотые волосы, только у меня короткие, чтобы шлем удобно было носить, и голова не потела. Такое же овальной формы лицо с прямым носом, светлой кожей и едва заметными веснушками; округлым подбородком, выдающим мою природную мягкость, безвольность характера, как говорит мама; чуть великоватым ртом с чувственными пухлыми губами; яркими желто-зелеными глазами. Ну совершенно не по-женски я смазливая, считают все мои знакомые. А мужчины… Те считают, что нехорошо женщине соперничать красотой с мужчиной. Ненормально это. Понятное дело, когда мужик красивый, но женщина-то должна быть сильной, ловкой, чтоб семью защищать, пропитание добывать. А тут я — половина какая-то.
