Слоновый кайф и "полярная сова"
Тут в нагрудном кармане выгоревшей клетчатой рубашки шкипера зазвонила мобила.
— Это что за музыка? — удивился я, услыхав рингтон. — «У дороги чибис»?
— А ты думал чего, «Здравствуй, моя Мурка»? — буркнул дядя Толя. — Это называется «профессиональная деформация», нам зоновский психолог разъяснял на лекции. Скажем, отрядный на зоне, хоть и офицер, все одно через несколько месяцев с сидельцами по-ихнему начинает шпарить. А мне вот зоопарк башню влево развернул…
Юша вздохнул и нажал на кнопку:
— Чего? Маланья загуляла? С какой радости? Кто позволил? Ганиев? Я его, сученыша, сам в этом ведре утоплю! Это же неприкосновенный запас! Да мало что она трубит! Сказано — сухой закон, значит, сухой!
Он отключил трубу и забористо ругнулся. Передать это тонкое кружево филигранного мата я не в состоянии, потому даже и не пытаюсь.
— Что случилось? — спросил я тревожно.
— Маланья в загул пошла, слониха наша. Теперь еще Потап сорвется — и мама не горюй! Детишек жалко…
— Тоже слоны?
— Ну… Севочка и Нюша. Жертвы пьяного зачатия. А ну как дурная наследственность?
Я вспомнил разговор Гликмана по телефону насчет слона, который напился и грязно обругал смотрителя, и сообщил об этом шкиперу.
— Мудак ты, Шурик, — тяжело заклокотал Юша, и конопатое лицо его вмиг покраснело от гнева. — Ты мне это должен был сразу сообщить! Я тут перед ним распетюкиваюсь, а Маланья водовку хлещет!
— Да ведь Гликман же в курсе…
— Шо мне тот Гликман? Какое дело Гликману до ужравшейся слонихи?! Гликман — директор, не царское это дело — алкашей лечить! А ну гець за мной — амором!
Я не представлял себе, что Юша способен передвигаться с такой скоростью. Раньше я не особо верил в рассказы о том, как быстро бегают носороги. Теперь стало понятно, что эти сомнения беспочвенны.
Скоро мы уже были у слоновника. Слонов от посетителей отделяли лишь несколько рядов бетонных округлых пирамид высотой около полуметра каждая. Самих животных от зрителей защищала только тоненькая сетка-рабица.
Не успел я и глазом моргнуть, как Юша оказался рядом с разбушевавшейся Маланьей, которая размахивала пустым ведром, держа его хоботом за ручку. Потап нервно носился по соседнему вольеру.
— Машка, прекрати выкобеливаться! — грозно цыкнул на слониху Юша.
В ответ та швырнула в шкипера ведро и величаво затрубила. Ее пьяную песнь подхватил трезвый Потап — видимо, особенно оскорбленный тем, что ему ничего не перепало из «неприкосновенного запаса».
— Что делать, Анатолий Ефимович? — испуганно верещал тощий человечек, которого я сразу и не заметил, поскольку он ловко прятался между серыми пирамидами.
— А, блять, охотник на слонов! — с нескрываемым хищным злорадством зарокотал шкипер Юша. — А ну-ка, Говниев, иди сюда, на арену цирка! Я тебе парочку номеров покажу!
— Анатолий Ефимович, не надо! — взмолился Ганиев, нещадно перекрещенный Юшей в Говниева. — Она меня чуть не затоптала!
— Она тебя чуть не затоптала, а я точно в асфальт втопчу, как страуса — по самую жопу! Маланья, хорош вопить, больше все равно не налью!
Слониха грозно двинулась в сторону шкипера.
— О, я вижу, воспитывать тебя уже поздно, — мрачно отметил тот и со скоростью мудрого носорога скрылся в дебрях круглых пирамидин, попутно успев дать Ганиеву крепкого пинка под зад. — Валя, — уже спокойно бросил он девице с рыжими волосами, стоявшими копной, — зови Робин Гуда, тут без снотворного разговора не получится.
— Не, Анатолий Ефимович, Вовка стрелять не будет, — протяжно и задумчиво ответила рыжая Валя. — Она ж бухая. В бухую никак нельзя. Еще инфаркт случится. Или инсульт. А отвечать кто будет?
