Власти Республики держали сторону механистов. Радикальные старцы, каждому — далеко за сто, правили прямо из клиник, будучи неразрывно связаны с медицинской аппаратурой механистов. Лишь импортируемые технологии протезирования еще позволяли им жить. Республика погрязла в долгах, но расходы на медицину росли год от года. Мир все больше и больше зависел от механистских картелей.
Шейперы тоже не обходили Республику своим вниманием и своим арсеналом соблазнов. Несколько лет назад Линдсей с Константином прошли у них курс обучения, и именно это сделало друзей первыми в своем поколении. Молодежь, не в силах смириться с принесением в жертву механистским выгодам своих законных прав, встала на сторону шейперов.
Социальная напряженность достигла той стадии, когда взрыв может вызвать самая крохотная искра.
Предметом спора была сама жизнь. Аргументом же в этом споре служила смерть.
Запыхавшийся дядюшка тронул свой пульт-браслет, уменьшая частоту сердцебиения.
— Постарайся обойтись без этих выходок, — сказал он. — Нас ждут, и воздержись там, в Музее, от риторики. Ничего, кроме заранее согласованного.
Линдсей поднял взгляд. Птицеподобный самолет в стремительном пике несся вниз.
— Не-е-е-ет!!!
Отшвырнув книгу, он побежал.
Аппарат рухнул в траву близ открытого амфитеатра с каменными скамьями. Крылья его, конвульсивно дрожа, возвышались над грудой обломков.
— Ве-е-ера!!!
Когда он вытащил ее из путаницы стоек и растяжек, она еще дышала, но была без сознания. Изо рта и носа шла кровь. Ребра явно были сломаны. Рванув ворот ее костюма, Линдсей сильно поранил руку проволокой — костюм, по моде презервационистов, имитировал старинный космический скафандр. Его гофрированные рукава были смяты и залиты кровью.
Облачко белых крохотных мотыльков поднялось над травой. Они суетились в воздухе, словно притягиваемые запахом крови.
Смахнув с Вериного лица мотылька, Линдсей прижался губами к ее губам. Пульсирующая жилка на шее замерла. Все. Конец.
— Вера, любимая моя, — прошептал он. — Ты все-таки…
Обхватив голову руками, он рухнул в траву. Боль утраты смешалась в нем с восхищением силой ее духа.
Вера решилась на то, о чем они часто беседовали — в Музее, ночами, в постели, после воровской близости. Самоубийство как средство борьбы. Последнее средство выражения протеста.
Черная бездна распахнулась перед внутренним взором Линдсея. Путь к свободе… Но неожиданно в душе взметнулась бурная волна любви к жизни.
— Что ж, любовь моя… Сейчас, подожди немного…
Он поднялся на колени. К нему, побелев лицом, уже спешил дядюшка.
— Этот твой поступок… Отвратительно! — выкрикнул старик.
Линдсей одним прыжком вскочил на ноги:
— Отойди! Не трогай!
Старик застыл над телом покойной, не сводя с нее выпученных глаз.
— Проклятый дурак!.. Она умерла! Ей было всего двадцать шесть!
Линдсей выдернул из рукава, собранного в тугие складки на локте и у запястья, грубо выкованный нож и приставил к своей груди.
— Во имя вечных человеческих ценностей… Во имя гуманизма… Выбираю по собственной свободной воле…
Старик схватил его за запястье. После короткой схватки нож выпал из руки Линдсея. Дядюшка поднял нож и положил в карман лабораторной рабочей куртки.
— А это, — прохрипел он, — нарушение закона. И за незаконное хранение оружия тебе придется отвечать.
— Хоть я и в ваших руках, — ухмыльнулся Линдсей, — вы не сможете помешать мне умереть. А сейчас или чуть позже — какая, собственно, разница…
— Ф-фанатик, — с отвращением выплюнул дядюшка. — Выучили шейперы, нечего сказать… Республика оплатила твое обучение, а ты с его помощью сеешь разрушение и смерть!
— Она умерла человеком! Лучше вот так, в полете, чем — двести лет проволочной механистской куклой!
Линдсей-старший отрешенно рассматривал мотыльков, усеявших тело мертвой.
— Вы обязательно ответите за это. И ты, и этот твой плебейский выскочка Константин.
Линдсей не верил своим ушам.
— Вы… Тупой механистский… Вы что, не видите, что и так уже нас убили?! Она была лучшей… Она была нашей Музой…
— Что это за насекомые? — спросил вдруг дядюшка.
Он разогнал мотыльков взмахом руки. Только тут Линдсей заметил на шее Веры золотой медальон. Он рванулся к мертвой, чтобы схватить украшение, но дядюшка перехватил его руку.
