Линдсей был одет в мышастого цвета комбинезон без каких-либо знаков. Глаза его были защищены от бело-голубого сияния темными очками, а лицо — смазано маслом.
Он пересек каюту и подошел к Константину. Воцарилось молчание, но Константин вежливым жестом велел своим согенетикам не прерывать беседы.
— Здравствуй, кузен, — сказал Константин.
Линдсей кивнул в ответ:
— Замечательная группа согенетиков, Филип. Прими поздравления.
— Получилось неплохо, — согласился Константин. — Они прекрасно ладят с этим притяжением.
Он взглянул на жену Линдсея, тактично отступившую к другой группе, — колени ее явно болели от напряжения.
— Столько времени я занимался генетической политикой, — заметил Линдсей, — а в ретроспективе она кажется лишь аристократическим фетишизмом.
Глаза Константина сузились.
— Продолжив линию Мавридесов чуть далее, можно было бы добиться превосходных результатов.
— Их предали, — ответил Линдсей в приступе холодной ярости.
— Я понял твою иронию, Абеляр, — вздохнул Константин. — Если бы ты много лет назад сдержал свое обещание Вере Келланд, не произошло бы ни одной из этих аберраций.
— Аберраций? — холодно усмехнулся Линдсей. — Очень мило с твоей стороны, кузен, заниматься после меня приборкой. Подбирать оставленные мною концы.
— Ничего удивительного. Ты их много разбросал в свое время, и все они один хуже другого. — Константин глотнул воды. — Например, твоя политика умиротворения. Разрядка. Как это по-твоему: сладкими речами подвести народ к краю пропасти и смыться в бродяги перед самым крушением.
— Это что, новая линия партии? — поинтересовался Линдсей. — Возлагать на меня вину за Замирение Инвесторов? Весьма польщен. Но так ли уж мудро ворошить прошлое? Зачем напоминать всем, как ты профукал Республику?
Костяшки пальцев Константина, сжимавших бокал, побелели.
— Вижу, ты так и остался ценителем и хранителем старины. Странно, что ты заодно с Уэллспрингом и его бандой анархистов.
— Я знаю, — кивнул Линдсей, — что ты напал бы на Царицын Кластер при первой возможности. Твое лицемерие просто поразительно! Ты ведь не шейпер. И не только потому, что дикорастущий; взять хотя бы твое пресловутое пристрастие к механистской технике. Ты — живой пример силы разрядки. Тащишь лучшее отовсюду. Но другим в этом праве отказываешь.
— Я не шейпер, — улыбнулся Константин. — Я — их страж. Такова моя судьба, и я давно примирился с этим. Всю жизнь я был один. У меня не было никого, кроме тебя да Веры. Какими мы тогда были дураками.
— Дураком был я. Я убил Веру ни за что. Ты-то сделал это, чтобы утвердиться в своей силе…
— Цена высока, но дело того стоило. И с тех пор я успел возместить ущерб.
Осушив бокал, он протянул его вперед.
Бокал приняла… Вера Келланд. Шею ее украшал золотой филигранный медальон — тот самый, что был на ней в момент катастрофы. Тот самый, что должен был обеспечить смерть Линдсея.
Линдсей окаменел. До этого он не видел лица девушки — та стояла к нему спиной.
Она старалась не встречаться с ним глазами.
А Линдсей глядел на нее как завороженный. Сходство было сильным, но не полным. Девушка повернулась и отошла.
— Это не совсем полный клон, — выдавил Линдсей.
— Конечно. Вера Келланд была дикорастущей.
— Ты взял ее гены.
— Что я слышу, кузен? Зависть? Ты хочешь сказать, что ее клетки любили тебя, а не меня? — захохотал Константин.
Линдсей оторвал взгляд от девушки. Грация и красота ее больно ранили его. Он был оглушен и даже напуган.
— Что же с ней будет, когда я тебя убью?
— Отчего бы не поразмыслить над этим во время боя? — спокойно улыбнулся Константин.
— Я дам тебе обещание. Клянусь, что, победив, я позабочусь о твоих согенетиках.
— Мой народ лоялен к Совету Колец. А сброд из твоего Царицына Кластера — их враги. Конфликт неизбежен.
— Не стоило бы нам с тобой усугублять эту невеселую перспективу.
— Не будь наивен, Абеляр. Царицын Кластер должен пасть.
Линдсей окинул внимательным взглядом группу Константина:
— С виду они неглупы, Филип. Интересно, не обрадуются ли они твоей смерти? Не устроят ли по ее случаю всеобщий праздник?
— Праздные умствования всегда меня утомляли.
