— Угу, — кивнул Ванька, хотя все, что сказал Ангел показалось ему полнейшей белибердой.
— Сейчас ты позер. Ты даже не знаешь, что такое боль, что такое настоящие чувства. Все это — слипоны, челка, значки — детский сад, игрушки! Позерам тут делать нечего. Хочешь стать тру, как Злюка?
Ванька посмотрел на Люку, она ждала ответа, и он знал, что от этого зависит, будут ли они и дальше друзьями.
— Ну… Допустим, хочу, — неуверенно сказал Ванька.
— Допустим или хочешь?
— Хочу!
— Тогда сегодня я посвящу тебя в эмо! — торжественно сказал Ангел.
— А что для этого нужно делать?
— Выпустить свои чувства наружу, позволить ребенку, который живет в тебе вести себя так, как ему захочется. Смотри!
Темный Ангел выхватил плюшевых котят, которые Люка все еще сжимала в руках, и бросил в огонь. Люка ахнула. Розовый мех вспыхнул, почернел, огонь безжалостно корежил игрушечные тела.
— Ты зачем это сделал?! — вскочил Ванька.
— Что ты чувствуешь?! — заорал Ангел. — Злость? Боль? Грусть? Выпусти их наружу, кричи, плачь! Делай что угодно, только дай волю эмоциям.
Больше всего Ваньке хотелось повалить этого столичного выскочку на землю и отмутузить так, чтобы он подавился своей стальной штангой. Он не знал, что ему делать, его прошлый опыт не годился в этой ситуации. Все это посвящение казалось гораздо большей глупостью и ребячеством.
— Кричи, Видимка! — умоляюще попросила Люка, черные круги потекли на розовые, разгоревшиеся от костра щеки. И он закричал. Не из-за игрушек. Котят было жалко, но Люку гораздо жальче, потому что она в упор не видела, какой болван этот Ангел.
— Думаешь, обманул меня? — спросил эмобой. — Не выйдет, я тебя насквозь вижу. Это фейк, а мне нужно настоящие чувства.
Он что-то быстро достал из кармана и сунул Ваньке в руку. Это был швейцарский армейский ножичек.
— Режь вены, — сказал Ангел. — Докажи, что не боишься смерти. Покажи всем свою боль.
Ванька и раньше видел бледные тонкие шрамы на Люкиных запястьях. Она прикрывала их напульсниками или фенечками. Значит, она тоже это делала?
Ванька боялся крови, от одного вида ему становилось плохо, он никогда не мог понять, зачем сознательно причинять себе боль.
— Я не буду, — сказал он.
— Значит ты позер! Пшел вон отсюда! — презрительно сказал Ангел.
— Слабак! — выкрикнула Мяффка. — Вон!
Остальные подхватили, дружно скандируя:
— Вон! Вон! Вон!
Искры столбом взвивались в фиолетовое промозглое небо, плясали светлячками между Ванькой и его недавними друзьями. Над головой, как умирающее животное, взревел поезд. Голоса ребят растворились в ритмичном стуке колес. По ту сторону костра они прыгали, хлопали в ладоши, смеялись, синхронно открывая рты, как взбесившиеся марионетки. Разве может быть весело, когда кого-то травят?
Куклы, вдруг понял Ванька, вот почему он говорил, что мы лишь куклы. Даже Люка…
Это неправильно, и я вам докажу!
Не понимая, что делает, Ванька полоснул ножом по запястью. Боли не было, только сердце отчего-то забилось в ладони, точно собиралось выскочить из руки вместе с кровью. Ножичек упал на траву. Ванька почувствовал, как к горлу подкатила дурнота, лоб покрылся холодной испариной. Ноги вдруг стали ватными. Он плюхнулся на кирпичи, стащил правой рукой с шеи арафатку и замотал запястье, стараясь не смотреть на красные капли, падающие на джинсы и кеды. Ребята замолчали и уставились на Темного Ангела.
Тот выждал, пока поезд не промчался у них над головами. Стало тихо, только бродячие псы вяло перелаивались друг с другом. Ангел покачал головой:
— Ты все-таки боишься открыться, боишься боли. Я тебе помогу. Держите его! — приказал он.
Четыре пары рук вцепились в Ваньку с обеих сторон.
— Кити, иди ко мне! — властно приказал Темный Ангел. — Смотри, Невидимка. Смотри и дай волю чувствам.
Он притянул к себе Люку и поцеловал ее. Она покраснела еще больше, даже уши стали пунцовыми, но не сопротивлялась. Даже, наоборот, стала в его руках безвольной тряпичной куклой. Ангел мог бы сейчас сделать с ней все, что захочется: бросить, порвать, сжечь в костре как розовых котят. «Она бы все стерпела, потому что… — вдруг понял Ванька — потому что когда-то он, этот капризный ребенок, уже сломал ее. А теперь пытается сломать его».
