Сильверу довелось навестить Благие Намерения как-то раз – на один раз больше, чем коменданту Норманди; за свою жизнь он посетил удивительно много разных мест. Тогда там был вроде бы только один город, но с годами меняется всё на свете, даже Благие Намерения.
Естественно, Марут хотел заполучить все боевые корабли, какие найдутся, и сразу же нацелился на несколько судёнышек, составляющих независимый военный флот планеты Благие Намерения, гордо именуемый жителями Бани Силами Самообороны.
Но заполучить их нечего и думать. Гарри Сильвер мог бы на все сто подтвердить слова коменданта капитану, что вожди Благих Намерений ни за что не отправят свою крохотную флотилию на опасную авантюру в какое-то далёкое, неведомое место, и переубедить их вряд ли удастся.
– Беда в том, что отобрать у них хоть корабль можно только с бою.
Ни один человек на базе толком не знал ни сколько частных кораблей обычно находится на Благих Намерениях, ни их типов, и даже более того: есть ли там хоть одно такое судно. Изучение записей системы раннего оповещения, отслеживающей перемещение всех летательных аппаратов в пределах системы, показало, что такие суда крайне немногочисленны, а уж об их боевых качествах и говорить не стоит. Но, сколько бы их ни было, все они до единого умчались прочь, как только их владельцы почуяли, что запахло берсеркерами. Дистанционное зондирование единственного космопорта планеты не обнаружило на поле ни единого корабля, хотя обычно стояло две-три штуки.
Глядя в широкое статглассовое окно кабинета коменданта, Гарри гадал, когда же наконец сможет добраться до Бани, чувствуя всё более и более настоятельное желание узнать хоть что-нибудь о последних днях Бекки. Если он действительно примет участие в грядущей битве – в этом сумасбродном предприятии, способном обернуться чем угодно – и останется в живых, да если не лишится корабля, когда всё будет кончено, то непременно попытается.
Один-два раза за время последнего военного совета окружающим приходилось возвращать Сильвера к действительности – люди и предметы вокруг него время от времени куда-то испарялись, и порой он не видел ничего, кроме болезненно изломанного скафандра, стиснутого каменными глыбами, раздвинуть которые не под силу даже самому Зевсу. Сейчас он мог ясно расслышать лишь слова, раздававшиеся в его сознании, произнесённые голосом, ни разу не звучавшим в этих стенах – и уже никогда не прозвучащим.
– Мы вам не наскучили, мистер Сильвер?
Гарри поглядел на говорившего – одного из младших офицеров Марута, а тот в ответ вдруг заморгал, напряженно выпрямился и закрыл рот. Комендант Норманди спокойно проронила что-то нейтральное, возвращая дискуссию в деловое русло. За последние сутки она порядком поднаторела в миротворчестве.
Теперь уже несколько военных поглядели на Гарри совершенно иначе – не с вызовом, а как-то странно. «Наверно, – подумал он, – начинают гадать, не сижу ли я на каком-то наркотике».
Пусть себе гадают.
А что там говорится в базе данных станции по поводу имеющихся на Бане материальных богатств и сооружений? Но и тут не обнаружилось ничего многообещающего. Согласно базе данных, там имеется несколько школ, монастырь, основанный и впоследствии покинутый каким-то позабытым культом. Одна-две больницы, одна из них под патронажем местного Совета самоуправления.
После совещания Гарри отправился по своим делам. Снова оказавшись на борту «Волшебницы», он передал пару незамысловатых команд, приказавших старательскому роботу вернуться на борт, после чего убрал его обратно в ящик. Теперь он может выпустить Нюхача снова в любую минуту, отправив его в ту самую расселину среди скал, чтобы робот забрал коробку с особой контрабандой, которая была у Бекки… ну, могла находиться у Бекки, когда та отправляла Гарри последнее письмо с Благих Намерений; видимо, отправила его перед самым отлётом, перед тем как сесть на какой-то корабль – скорее всего, свой собственный – и отправиться куда глаза глядят с намерением по пути ненадолго задержаться на Гиперборее.
Но контрабанда уже как-то не волновала его, хотя только вчера определяла для него будущее – но то, что ещё вчера казалось будущим, сегодня обратилось в жалкое существование. В эту минуту его больше не волновало, что же стрясётся с ним завтра или послезавтра. Теперь ему хотелось только одного: врезать кому-нибудь, да покрепче!
