– Говорить об этом не имело смысла, пока я не уверился, что это можно использовать. Теперь я уверен.
Суркоф подошел к бару и налил в стакан бурбон. Хейлу тоже хотелось выпить, но он решил, что лучше сохранять голову ясной.
– Мы можем тихо нажать и прекратить эти уголовные преследования, – сказал он. – Как я говорил вам всем месяц назад, убивать президента нет нужды. Это сделают за вас дикторы телевидения и блогеры Интернета. Нынешний президент не выказал нам учтивости. Если он не хочет пойти нам навстречу, мы ничем ему не обязаны.
– Что за женщину ты держишь в тюрьме? – спросил Когберн.
Хейл ждал, когда они наконец спросят.
– Главу разведслужбы Министерства юстиции, именуемой «Магеллан», Стефани Нелл.
– Зачем она нам?
Сказать правду Хейл не мог.
– Она становилась проблемой для нас. Вела расследование.
– Не поздновато ли она за это взялась? – спросил Болтон. – Сколько уже было этих расследований.
– Я видел, как она наблюдала из окна камеры за казнью, – сказал Когберн.
Наконец-то. Хоть один из них обратил внимание.
– Я надеялся, что она сделает для себя вывод.
– Квентин, – заговорил Суркоф, – ты соображаешь, что делаешь? Впечатление такое, что рвешься в трех направлениях сразу. Взятие заложника только привлечет еще больше внимания к нам.
– Больше, чем убийство президента? Право, мне неприятно твердить одно и то же, но ни одна душа, кроме нас, не знает о моей пленнице. В настоящее время все считают ее просто пропавшей без вести.
Разумеется, он не включил в число «всех» Андреа Карбонель. Ее имя напомнило ему о втором предателе. Если такой человек существует, он вполне может знать о присутствии Стефани Нелл. Но если так, почему ее никто не спасает?
Ответ на этот вопрос успокоил Хейла.
Суркоф указал на магнитофон.
– Ты прав, Квентин. Дэниелс вряд ли захочет, чтобы это стало общеизвестным.
– И цена за наше молчание вполне умеренная, – сказал Хейл. – Мы хотим только, чтобы американское правительство держало свое слово.
– Есть вероятность, что Дэниелсу будет наплевать, – сказал Болтон. – Он может сказать – засунь это себе в задницу, как они сделали в тот раз, когда ты пришел с просьбой.
Это замечание не понравилось Хейлу, но требовалось упомянуть еще кое-что.
– Вы обратили внимание на одно упущение в записанном разговоре?
– Я заметил, – сказал Когберн. – Не было названо имени. Кто этот мужчина, с которым первая леди завела шашни?
Хейл улыбнулся.
– Вот это очень интересно.
* * *
Уайетт вошел в дом Джефферсона с первой группой туристов. Он знал, что посетители входят по тридцать человек, их сопровождает гид, который объясняет назначение каждой комнаты и отвечает на вопросы. Уайетт обратил внимание, что гиды в основном пожилые, скорее всего, волонтеры, что группы не разделяются и что входят одна за другой с интервалом в пять минут.
Он стоял в самом начале восточного портика, во входном фойе, как назвал его гид. Просторное двухэтажное помещение походило на музей – таково было намерение Джефферсона, сказал гид – там находились карты, оленьи рога, скульптуры, картины и артефакты. За балконом, представляющим собой половину восьмиугольника, виднелся второй этаж. Внешний край балкона обрамляли тесно поставленные балясины с перилами из красного дерева. Общее внимание было обращено на часы с двумя циферблатами, которые показывали время и день недели; их похожие на ядра гири проходили через отверстия в полу до потолка. Уайетт изображал интерес к двум картинам старого мастера и к бюстам Вольтера, Тюрго и Александра Гамильтона. На самом деле он изучал планировку.
Они перешли в примыкающую к холлу гостиную.
Дочь Джефферсона, Марта, и ее семья использовали эту тесную комнату как отдельное жилье. Уайетт отошел в угол, чтобы вся группа оказалась в следующей комнате раньше его. Обратил внимание, что гид ждал и закрыл дверь предыдущей комнаты перед тем, как обратиться к группе в очередной раз. Решил – это для того, чтобы следующая за ними группа наслаждалась своим посещением без помех.
– Это sanctum sanctorum[8] Джефферсона. Его самое уединенное место, – сказал гид группе в новой комнате.
