Досье, составленное Карбонель на Содружество, содержало краткие сведения о четырех капитанах, при этом отмечалось, что они последние из племени авантюристов восемнадцатого века, прямые потомки пиратов и каперов. Выдержка из их психологических профилей объясняла, что моряк военного флота уходил в море, зная, что в случае победы его ждут награды в форме похвалы и продвижения по службе. Даже в случае гибели история увековечит его подвиги. Однако требовалось необычайное мужество для встречи с опасностью, когда человек понимал, что никто не узнает о его геройстве. А если потерпит неудачу, большинство будет посмеиваться над его бедой.
Каперы действовали в тех и других условиях.
При удаче наградой становилась часть добычи. Если они отклонялись от своего каперского свидетельства, то становились пиратами, и их вешали. Капер мог захватить самый грозный крейсер короля Англии, и об этом вряд ли стало бы известно. Если его настигали смерть или увечье – не повезло.
Они были предоставлены сами себе.
Легко понять, подводился в документе итог, почему они так вольно обходились с правилами.
Нацбез подошел ближе.
– Ты вызвал Малоуна, затем повел его прямо в ловушку. Ты знал, что именно там произойдет. Хотел, чтобы кто-нибудь застрелил его, так ведь? Что случилось, Уайетт, потерял вкус к убийству?
Сохраняя спокойствие, он спросил:
– Мы закончили?
– Да. С тобой закончено, – сказал церэушник. – Здесь. Но раз ты не хочешь ничего нам говорить, у нас есть люди, более удачливые в получении ответов.
Уайетт наблюдал, как они переминаются с ноги на ногу, желая, чтобы он признал их преимущество. Может, угроза более сурового допроса должна была испугать его. Интересно, почему они решили, что такая тактика сработает. К счастью, он положил в иностранные банки достаточно не облагаемых налогом денег, чтобы жить безбедно до самой смерти. И от этих людей ему ничего не требовалось. В этом было преимущество получения денег из черного бюджета – не по платежной ведомости.
Поэтому он обдумывал свои возможности.
Уайетт полагал, что те, кто привел его сюда, находятся за дверью. За окном с противоположной стороны комнаты наверняка была пожарная лестница. Они есть во всех старых зданиях.
Убрать тихо этих двоих или поднять шум и уложить всех четверых?
– Ты пойдешь с нами, – сказал нацбез. – Карбонель придется многое объяснять, а ты станешь главным свидетелем обвинения. Человек, который может противоречить ей, лжет.
– Думаете, я действительно это сделаю?
– Сделаешь все необходимое, чтобы спасти свою шкуру.
Странно, как плохо они его знают.
Какой-то механизм глубоко внутри брал над ним власть, и он не стал сопротивляться.
Поворот корпуса, и его правый кулак угодил в горло цэрэушнику. Потом он ударом ноги в грудь заставил нацбеза согнуться, стараясь не потерять равновесия. Пока один силился сделать вдох, он коротко рубанул нацбеза ребром ладони по шее, остановил руками его падение и мягко уложил потерявшего сознание на пол.
Потом зашел за спину церэушнику и взял в обхват его шею.
– Могу задушить тебя насмерть, – прошептал Уайетт ему на ухо.
И, скрипнув зубами, усилил нажим на дыхательное горло.
– Будет приятно видеть, как ты сделаешь последний вдох.
Крепче.
– Слушай меня, – сказал Уайетт. – Не вставай. На моем. Пути.
Церэушник потянулся к его руке.
Он усилил захват.
– Слышишь меня?
Наконец этот человек кивнул, потом нехватка кислорода лишила сил его мышцы.
Уайетт разжал захват.
Тело почти беззвучно опустилось на пол.
Уайетт проверил пульс у обоих. Слабо, но бился. Дыхание было неглубоким, но постоянным.
Он подошел к окну, открыл его и вылез.
* * *
Малоун ждал, чтобы Дэниелс с Дэвисом объяснили, что случилось со Стефани. Но при этом понимал, что президенту нужно многое сказать. Поскольку они находились на высоте тридцать тысяч футов и уйти было некуда, он решил сидеть и слушать рассказ Дэниелса о том, что произошло весной 1835 года.
– Из-за попытки убийства Джексон пришел в ярость, – говорил президент. – Открыто обвинил сенатора Пойндекстера от штата Миссисипи, назвал все произошедшее заговором нуллификаторов. Он ненавидел Джона Кэлхуна. Называл его предателем Союза штатов. Понять это я могу.
